Мара. Ведьма поневоле

— Так! — вновь повторила Маша, приостановившись. — Окулюс сказал, что мне нужно будет слышать глас. На нагорье гоблина.

— Кто такой Окулюс? Уж не тот ли пройдоха, которого мы с Хватом разок припугнули так, что он от нас едва ноги унёс?

— Думаю, тот. Но, когда он гадал мне, Окулюс говорил вещи, о которых вряд ли знал.

— Какая ты наивная, ведьма. — Я покачал головой, в очередной раз поражаясь этой невообразимой женщине. — Я даже не стану тебя уверять в том, насколько эти прохвосты умеют затуманить голову. Ты и сама всё поймёшь.

Она не стала фыркать или надсмехаться над моими словами, что не могло меня не порадовать. Просто посмотрела на меня с сомнением, пожала плечами, как бы говоря, что и вправду вот-вот всё поймёт. После чего вытащила из мешка книгу и, как ни в чём не бывало, шагнула прямо на ковёр из крошечных цветов. Я только и успел, что взвыть, да ринуться за ведьмой, мысленно рисуя себе всё, что сделаю с ней за эту вольность.

— Стой, дурная! — возопил я, с ужасом глядя на то, как Лопух следует за ведьмой, словно готов выполнять её любую, даже самую глупую прихоть. — Там опасно!

Она обернулась ко мне, посмотрела всё с тем же недоумением, и мне ничего не оставалось делать, как поравняться с нею вместо того, чтобы потащить Машу назад, к безопасному краю нагорья.

— Никакой опасности здесь нет, — зашипела она разъярённой кошкой. — Но если ты будешь так орать — прилетят панголы, и опасность появится.

— Выпороть бы тебя розгами, да так, чтобы сидеть неделю не смогла, — процедил я в ответ.

И это, слава Эбениусу, подействовало. Ведьма сначала округлила глаза, потом залилась краской, будто её эти слова не только смутили, но и пришлись ей по вкусу. А потом забормотала что-то о каких-то серых оттенках, уткнувшись носом в раскрытую книгу, которую держала кверху тормашками. Мне лишь осталось пожать плечами и заняться тем, в чём я мог быть сейчас особенно полезен. Прислушиваться к каждому звуку, призывая на помощь инстинкты волка, чтобы не упустить приближения панголов.

— Ох! — неожиданно вырвалось у ведьмы, и я вновь дёрнулся к ней, чтобы защитить от опасности, которой не видел. — Я слышу! Слышу!

Она вручила мне книгу, отвела от уха прядь волос и нахмурилась, уставившись в землю. А ковёр из цветов под её ногами качался, будто вторил её мыслям. Их, разумеется, я прочесть не мог, но отчего-то думалось мне, что связаны они с волшбою и колдовским нагорьем, на котором мы стояли.

— А я ничего не слышу, — буркнул, чувствуя себя дураком, и тут же получил в ответ предостерегающее шипение кота.

— Тчш-ш!

Происходило что-то непонятное, чему я не мог подобрать определения. С одной стороны, вроде бы и чуял я неладное, но с другой тишина, в которой ведьма смогла что-то расслышать, заставляла дивиться всему, что видел.

Мара опустилась наземь, утопая коленями в сиреневом ковре, цветы обволокли её, двигаясь в такт покачиваниям ведьмы, и тут я понял, что она услышала.

— Адире… адире! — повторяла Маша, положив ладони на землю, будто оттуда доносился глас, который могла разобрать только она. — Экспергисимини!

Поначалу ничего не происходило. Ведьма так и качалась вперёд-назад, кот стоял безмолвно, а мне оставалось только ждать. А потом небеса над нами разверзлись и грянул гром, сотрясший всю округу. Мне почудилось, будто из тучи вырвалась молния, тонкой серебристой стрелой ударила прямиком туда, где ведьма касалась земли, и Мару отбросило в сторону.

— Смотрите! — закричала она, не дав мне испугаться за её жизнь. — Смотрите!

И было на что. Нагорье вдруг стало раскалываться на две части. Из того места, куда угодила молния, вперёд, к туману, поползла трещина, вспарывая цветочный ковёр, как вспарывает острый нож мягкую плоть. Нагорье разверзалось, будто два берега реки, но вместо воды из-под земли показался белый камень. Он поднимался выше, образуя мост, первая ступень которого оказалась аккурат перед нами. Я глядел на это, не веря своим глазам. А когда прямо над туманом возвысилась, доходя до неба, светлая крипта слепящего белого цвета, вокруг которой свернулся кольцом огромный дракон, и вовсе потерял дар речи.

— Как красиво! — восхитилась ведьма, которой кот помог подняться с земли. — Это и есть усыпальница Эбениуса?

— Это мы узнаем только когда отпр-равимся к ней. Идём?

— Идём, — ответил я за Машу, и прежде, чем она успела помчаться вперёд, поднялся на первую ступень моста. Повернувшись к ведьме, заявил, давая понять, что моё решение неоспоримо: — Я иду первым.

И пока Мара не возмутилась, зашагал к крипте.

Мара

Сердце ушло в пятки, а запредельный восторг, который я ощущала каждой клеточкой тела, заставил меня забыть обо всех лишениях и страхах, которые я испытала, когда проделывала тот путь, ради которого оказалась в Илларосе. Прямо передо мной, Лопухом и Адом была крипта. Мы добрались. Смогли сделать то, что было не под силу марам, прибывшим в этот мир до меня. И — заметьте! — безо всяких последних битв и прочих страстей, о которых меня предупреждал Рико.