Мара. Ведьма поневоле

Её едва слышный вскрик, когда я наконец заполнил Далию собою, понудил меня остановиться, но руки жены, прижимающие меня к себе с удивительной силой, и её распахнутые глаза, в которых я прочёл столь много всего — не дали мне ни единого шанса уговорить себя сдерживаться и далее. И когда я с каждым прикосновением, с каждым поцелуем и с каждым движением всё больше погружался в омут запредельного наслаждения, мог думать только о том, насколько внезапным всё же бывает счастье.

Многим позже, когда я держал уставшую Далию в объятиях, окончательно запутавшись в том, где реальность, а где мир моих смелых фантазий, я нашёл в себе силы прошептать:

— Только не говори, что мы прямо сейчас отправляемся на бой.

А через мгновение я уже крепко спал, счастливый от осознания того, что занимаю то место, где чувствую себя как дома.

Адерин

Ведьма, совершенно неожиданно для меня, заняла в моей жизни такое важное место, что игнорировать это стало невозможно. Я больше не предавался думам о рыжеволосой, и, чего греха таить, был уверен в том, что если и есть где-то на белом свете воплощение моей огненной ведьмы, невинно убиенной солдатами короля, то это уж точно не Маша.

Тот поцелуй, когда я стал сам не свой, до сих пор занимал все мои мысли. Он многое расставил на свои места. Наверное, я всё же был больше зверь, чем человек. Ибо те животные инстинкты, которые пробудились во мне, стоило только нам с Машей скрепить наши весьма непростые отношения вполне однозначным поцелуем, говорили сами за себя. Я хотел именно эту женщину, я желал её, и мысли о том, что с нею могло что-нибудь случиться, не давала мне покоя.

Мы двигались к нагорью гоблина, о котором если кто и знал — так только кот Маши, неожиданно превратившийся в парня, с таким лицом, будто только вылез из печной трубы. Впрочем, удивляться этому не приходилось. Когда в дело вступала волшба, еще и не такое можно было увидать.

— Что станем делать, если на нагорье нас будут поджидать панголы? — спросил я, надеясь, что из-за вопроса меня не сочтут трусом. Одно знал наверняка — осторожность нам не помешает, учитывая, что нас настолько мало.

— Попр-р-робуем обойти их. Я р-р-разведал — там есть путь, где можно схор-рониться.

Я кивнул на ремарку кота, и продолжил путь, постоянно держа ведьму в поле зрения. Она о чём-то переговаривалась с чернявым, щебеча тонким голоском. Снова беззаботная, как тогда, когда встретил её впервые. И ничему-то Мару жизнь не учит.

А после этого мысли мои стали настолько неуместными, что я возрадовался тому, что никто вокруг не умеет их читать. Я представил, как мы с Машей вернёмся в шатёр, где после всех перипетий будем жить вдвоём. О том, куда денутся в этот момент Хорь, Хват и Вепрь, я как-то не мыслил. Ночи мы будем проводить рядом, настолько близко, что от фантазий об этом внутри меня вновь начали просыпаться животные инстинкты. А дни будут наполнены смехом и щебетанием ведьмы, что вскоре станет моей женой. Навряд ли нас, преступников вне закона, обвенчает по доброй воле какой-нибудь добропорядочный аббат. Но этот вопрос легко будет решить. Или найду аббата не таких строгих нравов, или воля его будет не особо доброй.

Потом мои мысли перетекли в то русло, где нас стало бы трое. Маша непременно родила бы мне сына. Нашего маленького волка, которого бы я обучил всем премудростям охоты и военному делу. А после подоспела бы и дочь. С такими же волосами, цвета яркого неба, как у моей ведьмы. Её бы обучили волшбе и колдовству.

— Стой! — зашипел вдруг Рико, низко нагибая голову, и я мгновенно подобрался и встал так, чтобы в случае чего прикрыть собой Машу. Ежели бы в этот момент я был в шкуре волка, моя шерсть на загривке встала бы дыбом. Мы достигли такого чудного места, что волк внутри меня начал рваться наружу. Я не понимал, чего же здесь больше: опасности или покоя, зла или добра, потребности сбежать или остаться. Я вообще ничего не мог разобрать в бушующем внутри урагане ощущений. Знал только одно: я готов отдать жизнь, чтобы сберечь ведьму, если бы вдруг оказалось, что над нами нависла смертельная опасность.

— Так, — проговорила Маша задумчиво, пройдясь туда-обратно вдоль нагорья. — Так-так-так.

Нет, она неисправима. Даже теперь, когда всё настолько непонятно, ведьма умудряется спокойно разгуливать туда-сюда и выглядит при этом так, будто вышла прогуляться по Мраморному лесу.

Я нагнул голову ниже и втянул воздух, словно желал понять, не витает ли в нём запахов, которые подскажут мне, что пора уносить отсюда ноги. Всё нагорье, раскинувшееся перед нами, было устлано крошечными головками сиреневых цветов, которые колыхались, будто в мареве. От них исходил тонкий, пьяный аромат, который мне удалось распознать с трудом. Не иначе, какая-нибудь волшба. Усыпит и предаст забвению, как те травы, что бросал в костёр знахарь на холме Пяти Фей. Но самым опасным казался туман. Он клубился по ту сторону нагорья, наступал и откатывался назад, будто волна. И скрывал за собою то, что у нас не было возможности разглядеть.