Маракель

Заметив, как мимо пролетела очень красивая девушка в фиолетовом костюме, Кира подумала: «Может, тут тоже есть своя мода? Интересно, Свен заметит, если я сменю этот скучный серый цвет на что-то более яркое? Например, фиолетовое, как у этой девушки. Меня ведь научили это делать».

Их магнисферы приземлились на плоскую крышу одного из самых высоких домов. На площадке стояло не меньше сотни магнисфер. Похоже, это был своеобразный гараж. На полусогнутых ногах Кира слезла с магнисферы, но машинально протянула руку, чтобы помочь Тати покинуть транспорт. Свен, Армас и Яша уже ждали их. Яша ругался на Свена:

– Я с тобой больше не поеду! Стритрейсер, что ли? А если бы я упал?!

– Твой костюм был примагничен, при всем желании ты бы не покинул своего места, если бы я этого не захотел, – буркнул Свен.

– Надо было ему двойную петлю продемонстрировать, – хохотал Армас, – но, боюсь, пришлось бы искать новый костюм.

– Мне с Тати очень понравилось лететь. – Кира встала перед Свеном, чтобы он увидел ее в фиолетовом наряде.

– Это не удивительно. А ты что, записалась в уборщицы? Хочешь у Хейки помыть пол, Кира? – усмехнулся Армас, оглядывая ее.

– О чем он говорит? – Кира в недоумении оглянулась на Тати.

– Твой костюм. – Тати взялась за свой рукав. – Он фиолетовый. Уборщицы носят такой. Красивый цвет.

Свен бросил сердитый взгляд на Армаса и решил объяснить Кире:

– У нас цвет костюма указывает на профессию, это очень удобно. Уборщицы занимаются безопасной утилизацией мусора и следят за порядком и чистотой, их отличают фиолетовые костюмы, как тебе уже сказали. Желтые костюмы носят ученые, которые исследуют наш мир и пишут книги. Голубые – у музыкантов, художников, скульпторов, в общем, у творческих людей. В зеленых ходят те, кто занимается продуктами и готовит еду. Коричневые – у строителей и тех, кто добывает полезную нам руду и синтезирует новые материалы. Красные одежды носят старейшины.

– А врачи носят синие?

– У нас нет врачей в широком смысле слова. Потому что нет болезней. Мы их давно победили. Есть только костоправы и хирурги – они носят белые костюмы. Нет у нас и учителей. Каждый родитель должен научить ребенка основам проживания и законам человеколюбия. Все остальное можно прочитать в книгах.

– В том числе и о жизни лопарей на поверхности, – добавил Армас.

– Я так и думала, что все твои суждения взяты не из общения с реальными людьми, – решила поддеть его Кира. Высокомерие Армаса ее начало раздражать. Они, конечно же, «самые-самые», а людей с поверхности даже людьми не называют.

– Вот и ошибаешься, – еле слышно проговорил Армас и добавил уже громче: – Мы теряем время на пустые разговоры, надо поторопиться. Надеюсь, что нам повезет и Хейки будет дома.

Слово «шаман» для Киры было связано с темной пещерой, озаренной всполохами костра, около которого старец в наряде из шкур что-то бормочет и бьет в бубен. Однако Хейки встретил их в светлой просторной комнате, с белыми стенами и огромными окнами. Догадка Киры подтвердилась: как и в домиках-шайбах, глухие стены небоскребов оказались прозрачными с внутренней стороны и открывали вид на длинные, утопающие в красной дымке улицы со сновавшими над ними туда-сюда магнисферами.

Хейки мало походил на «классического» шамана. С Тати его роднили небольшой рост и серая накидка с капюшоном. На макушке у Хейки блестела лысина, а вокруг нее – коротко стриженные белые волосы. Редкая бородка заплетена в косу и украшена деревянными бусинами.

Он открыл двери и быстрыми энергичными шагами направился к столу. Затем что-то торжественно объявил на своем языке и провел рукой перед собой. На гладкой столешнице Кира увидела знаки и иероглифы.

– Что он говорит? – спросила она у Свена.

– Он приглашает нас пройти. Хейки только что написал стих и просит, чтобы мы его послушали и оценили.

Шаман, прикрыв глаза, начал декламацию на непонятном Кире каркающем наречии. Он выразительно тянул гласные и яростно выплевывал сочетания из нескольких сонорных звуков. Стих, к счастью для Киры, был небольшой. Закончив декламировать, Хейки выжидающе посмотрел на гостей.

Свен что-то сухо и немногословно ответил. Хитро улыбнувшись, старик понимающе кивнул.

– И как стих? – спросила Кира. – Что ты ему сказал?

– Я сказал, что в нем нет ни красивого звучания, ни ритма. Да и со смыслом большие проблемы. Что такой стих не сможет ни вдохновить, ни развеселить, ни ответить на какие-либо вопросы. Такой стих никуда не годится.

– Ты прямо так и сказал? – вытаращила глаза Кира.

– Да, именно так, – подтвердил Свен. – Слово в слово.

– Но это грубо, так нельзя. Тем более с пожилым человеком. Неужели все настолько плохо, что ты безжалостно разгромил его творение? Да и вообще, мог бы похвалить, мы все-таки за помощью пришли.

– Зачем хвалить то, что плохо? – искренне удивился Свен. – Хейки просил честную оценку. Моя лесть не поможет ему писать лучше.

Кира не нашла, что ответить, и подумала: «А может, Армас был прав, когда обвинил нас в нечестности и стремлении к личной выгоде? Судя по реакции Хейки, его не сильно задела критика Свена. Видимо, у них так принято».