Маракотова бездна

– Согласно нашим расчётам, эта утренняя работа должна дать двадцать четыре тысячи фунтов, а она отняла у нас не больше двадцати минут, – заметил алхимик, снимая один за другим слитки только что изготовленного золота и бросая их на стол, уже покрытый золотыми брусками.

– Давайте продолжим опыт, – сказал затем Рафлз Хоу, оставив последний слиток на изоляционном столе. – Всякому он показался бы слишком дорогостоящим – целых две тысячи фунтов, но у нас, как видите, масштабы иные. Следите, сейчас металл пройдёт всю шкалу изменений.

Первым на свете после самого изобретателя Роберт увидел, как золото под действием электродов быстро и последовательно превращалось в барий, олово, серебро, медь, железо. Длинные белые электрические искры становились ярко-красными от стронция, пурпурными от калия, жёлтыми от марганца. Наконец после сотни всяких изменений металл вовсе растаял прямо на глазах у Роберта, и на стеклянном столе осталась лишь горстка лёгкой серой пыли.

– Это и есть протил, – сказал Хоу, перебирая её пальцами. – Может быть, химики будущего сумеют и протил разложить на составные части, но для меня это ultima thule[20]. А теперь, Роберт, – продолжал он, помолчав, – я показал вам достаточно, вы узнали мою великую тайну. Тайна эта даст владеющему ею такое могущество, каким не обладал ещё ни один человек от Сотворения мира. И заветное моё желание – употребить своё открытие на служение людям. Клянусь вам, Роберт Макинтайр, если бы я убедился, что золото моё не приносит им добра, я бы покончил со всем этим навеки. Нет, я никогда не использую его ради собственного обогащения, клянусь всем, что свято, ни один человек не вырвет у меня моего секрета.

Глаза его сверкали, голос дрожал от волнения. Высокий, худой, он стоял среди своих электродов и реторт, и было что-то величественное в этом человеке, который, обладая сказочным богатством, сохранил высокие нравственные качества и не ослеп от блеска своего золота. Роберт, натура слабая, и не представлял прежде себе, какая сила заключена в этих тонких сжатых губах, в этих вдумчивых глазах.

– Можно не сомневаться, мистер Хоу, этот секрет в ваших руках будет служить только добру.

– Надеюсь, что так. От всей души на то уповаю. Знайте, Роберт, я открыл вам то, чего, пожалуй, не открыл бы и родному брату, будь у меня брат. И сделал я это потому, что верю и надеюсь, что вы человек, который не станет употреблять это могущество, если оно достанется вам от меня по наследству, в корыстных, эгоистических целях. Но и вам я не сказал всего. Есть одно звено, о котором я умолчал и о котором вы узнаете лишь после моей смерти. Взгляните!

Он подошёл к большому, окованному железом сундуку, стоявшему в углу, и, открыв его, достал небольшую шкатулку резной слоновой кости.

– Внутри лежит документ, раскрывающий подробности процесса, пока ещё вам неизвестные. Если со мной что-нибудь случится, вы всегда сможете продолжать моё дело, выполнять мои планы, следуя указаниям, изложенным в этой бумаге. Теперь, – заключил он, опустив шкатулку на прежнее место, – я буду часто обращаться к вам за помощью. Но сегодня она мне не понадобится. Я и так отнял у вас слишком много времени. Если отсюда пойдёте прямо домой, прошу вас, передайте Лауре, что я зайду к ней сегодня вечером.

Глава двенадцатая Семейная ссора

Итак, великая тайна раскрыта! Роберт шёл домой, и в голове у него вился целый рой мыслей, кровь стучала в висках. Он поёжился, когда утром выходил из Зелёных Вязов навстречу сырому, холодному ветру, в густую, туманную мглу. Но теперь он всё ощущал иначе, всё видел в розовом свете, он шагал по грязной, изрезанной глубокими колеями деревенской улочке – и ему хотелось петь, танцевать. Чудесный удел выпал на долю Рафлза Хоу, но и ему, Роберту, едва ли худший. Ведь он посвящён в великий секрет алхимика, ему достанется сказочное богатство, каким не обладают и монархи, и в придачу свобода и независимость, каких у монархов нет. Поистине завидная доля! Перед ним вставали тысячи радостных видений будущего, в мечтах он уже вознёсся над всем миром: люди падали перед ним ниц, моля о помощи или вознося благодарения за милости.

Каким неприглядным показался ему запущенный их сад с редким кустарником и тощими вязами, каким жалким простой кирпичный фасад дома с окрашенным в зелёный цвет деревянным крыльцом! Всё это и раньше оскорбляло его вкус художника, но сейчас безобразие дома показалось ему нестерпимым. А комната! Стулья, обитые клеёнкой, ковёр унылой расцветки, на полу дорожка из разноцветных лоскутков – всё вызывало в нём отвращение. Одно лишь было красиво в этой комнате – его сестра, и взгляд Роберта остановился на ней с удовольствием. Лаура сидела в кресле у камина, и прекрасное, тонкое, белое её лицо чётко выделялось на тёмном фоне стены.

– Знаешь, Роберт, – сказала она, кинув на него взгляд из-под длинных чёрных ресниц, – папа становится невозможен. Мне пришлось сказать ему прямо, что я выхожу замуж не ради его выгоды, а ради своей собственной.

– Где он сейчас?