Маракотова бездна

– Именно то, что говорю. Разве это не интриги, не заговор, когда вы все трое – ты, она и этот Рафлз Хоу – шепчетесь, совещаетесь и что-то замышляете, а мне ни о чём ни слова? Что мне известно о ваших планах?

– Я не вправе разглашать чужие секреты, отец.

– Секреты? Но я тоже имею право голоса! Секреты там или не секреты, а вы ещё вспомните, что у Лауры есть отец, которого нельзя просто отшвырнуть в сторону! Пусть у меня были неудачи в делах, но я не настолько низко пал, я не позволю, чтобы меня третировали в собственной семье! Что, собственно, я выигрываю от этого прекрасного замужества?

– Что ты выигрываешь? Я полагаю, счастье Лауры – достаточная для тебя награда.

– Если бы этот человек искренне любил Лауру, он позаботился бы о её отце. Не далее как вчера я попросил у него в долг, да-да, я снизошёл до того, что обратился к нему с просьбой! Это я-то, который чуть не стал мэром Бирмингема! И что же? Он наотрез мне отказал!

– Ах, отец! Ну как ты мог пойти на такое унижение?

– Да-да, отказал наотрез! – возбуждённо кричал старик. – Это, видите ли, противно его принципам! Но я с ним ещё поквитаюсь… вот увидишь! Я про него кое-что знаю. Как они там называют его в «Трёх голубках»? Фальшивомонетчик, вот как! Зачем это ему без конца доставляют столько металла и почему у него всегда идёт дым из трубы?

– Отец, оставь ты его в покое! – взмолился Роберт. – Ты, кажется, только и думаешь, что о его деньгах. А по мне, не имей он ни гроша в кармане, он всё равно милый, сердечный человек.

Старик Макинтайр разразился хриплым хохотом.

– И ты ещё читаешь проповеди! – сказал он. – Не имей он ни гроша в кармане! Да разве стал бы ты так лебезить перед ним, будь он нищим? И ты воображаешь, Лаура бы тогда взглянула на него? Ты сам не хуже меня знаешь, что она выходит за него только из-за денег.

У Роберта вырвался крик ужаса: в дверях стоял Рафлз Хоу. Он был бледен и молча переводил испытующий взгляд с отца на сына.

– Прошу извинить, – сказал он сухо. – Я не имел намерения подслушивать, но я невольно слышал ваш разговор. Что касается вас, мистер Макинтайр, ваши слова продиктованы вашим недобрым сердцем. Они меня не задевают. Роберт же – мой преданный друг. И Лаура любит меня ради меня самого. Вам не удастся подорвать моё доверие к ним. Но с вами, мистер Макинтайр, у нас нет ничего общего, и даже лучше, что мы откровенно выскажем это друг другу.

Он поклонился и вышел так быстро, что ни Роберт, ни его отец не успели сказать ни слова.

– Вот видишь! – сказал наконец Роберт. – Ты натворил такое, что уже не поправишь.

– Я ещё с ним поквитаюсь! – яростно выкрикнул старик, грозя кулаком вслед тёмной, медленно проходившей за окном фигуре. – Подожди, Роберт, ты увидишь, можно ли шутить шутки с твоим старым отцом!

Глава тринадцатая Ночное происшествие

Лауре, когда она вернулась из Бирмингема, о случившемся не сказали ни слова. Она была в приподнятом настроении и весело болтала о покупках, о приготовлениях к свадьбе, время от времени выражая удивление, почему это Рафлз всё не приходит. Наступил вечер, а от него по-прежнему не было вестей, и Лаура начала беспокоиться.

– Что его задерживает, почему он не идёт? – спросила она брата. – Сегодня впервые после нашей помолвки мы с ним не виделись.

Роберт выглянул в окно.

– Очень ветрено, и сильный дождь, – сказал он. – Думаю, сегодня Хоу не придёт.

– Гектор, бедняга, приходил в любую погоду: в дождь, в снег, когда угодно. Но впрочем, Гектор – моряк. Ему всё нипочём. Надеюсь, Рафлз не заболел?

– Он был совершенно здоров, когда я виделся с ним утром, – ответил брат, и оба они умолкли.

В оконные стёкла бил дождь, в ветвях вязов у садовой ограды свистел ветер.

Старик Макинтайр весь день молча просидел в углу, глядя на огонь в камине, кусая ногти, и с его морщинистого лица не сходило выражение злобы. Вопреки своему обыкновению он не пошёл в деревенский трактирчик, а рано поплёлся спать, так и не сказав детям ни слова. Лаура и Роберт ещё некоторое время сидели у камина, оживлённо болтая. Лаура щебетала о том, сколько чудес сотворит она, когда станет хозяйкой Нового Дома. Роберт не мог не заметить, что сейчас сестра рассуждает о благотворительности меньше, чем при своём будущем муже. Кареты, платья, приёмы, путешествия в далёкие страны – вот о чём рассуждала она так же горячо, как прежде об устройстве приютов и работных домов.

– Я думаю, лучше всего лошади серой масти, – сказала она. – Гнедые тоже красивы, но всё же серые эффектнее. Мы можем обойтись двухместной каретой и ландо, да ещё нужна двуколка для Рафлза. У него полны конюшни лошадей и экипажей, но он никогда ни верхом не ездит, ни в экипаже. Если только на него надеяться, вся его полсотня коней просто перемрёт от отсутствия моциона или у них печень ожиреет, как у страсбургских гусей.

– Вы, наверное, останетесь жить здесь? – спросил брат.