Марат

Поворачивая на свою улицу, он оглянулся. За спиной у него был Нотр-Дам-де-ла-Пэ. Вечный купол собора кутался в облаках и молчал. Он имел право на почести – под своим титаническим каменным телом он мог собрать все молчание во имя всех умерших. Он видел и хранил. Он знал. Не вмешиваясь, не сострадая и не ужасаясь, он составлял перечень преступлений Марата. Подростка передернуло. Он пошел дальше, заставив купол скрыться за нагромождением крыш бедняцких хибар.

Калитка дома Роберта была открыта. У забора стоял обшарпанный микроавтобус. Марат никогда еще такого не видел. Он в удивлении замедлил шаги. Во дворе были люди – он слышал их голоса. Женщины. Несколько женщин. Говорят спокойно. Марат вспомнил, как женщины приходили в этот дом после того, как он убил свою мать.

Из калитки, вытирая руки, вышел доктор Анри. Француз был в простой белой рубашке, под мышкой – кожаный портфель.

– А, Марат, – приветствовал он. – Я сожалею. Роберт умер.

Марат замер. Он ожидал этих слов с тех пор, как услышал голоса во дворе, но новость все равно вызвала в нем странное оцепенение. Роберт бил Марата палкой и плакал на похоронах Камилы. Роберт считал мелочь на сморщенной ладони, пил виски, сидел на крыльце, мочился на грядку за домом. Роберт три раза в день кормил кур и пару раз в неделю ходил в кабак. Он рассказывал, как видел Папу Римского. Утром и вечером Марат слушал, как старик бродит внизу, роняет свою клюку, матерится. И вот он умер, а Марат не заглянул в его глаза, не успел отомстить за жалость и за длинные фиолетовые синяки, которые он носил на своих бедрах все детство.

– Давно? – спросил он.

Анри, небольшого роста, со вздернутым носом и морщинками вокруг глаз, выглядел как состарившийся юноша.

– Час назад. Его уже переодели и прибрали. – Он провел влажными ладонями по коротко остриженным черным волосам. – Скорее всего, это был тромб в мозгу. Старик успел позвать меня и написать завещание.

Несколько секунд Марат вдумывался в услышанное. Завещание.

– А чей теперь будет дом? – спросил он, заглядывая в проем калитки. Женщины были монашками. Они спокойно и деловито разбирали все, что находилось во дворе. Куры уже сидели в переносных клетках.

– Роберт почти все завещал святому ордену Клариссы Ассизской, – ответил Анри.

Марат подумал, что бог решил отнять у него дом.

– Мать-настоятельница думает, что здесь сделают аптеку для бедняков.

Марат его уже не слушал.

– А мои вещи?

– На втором этаже еще ничего не трогали.

Марат вошел во двор. К нему повернулась молодая чернокожая монахиня. Она была в очках. Марат молча смотрел на нее. Ему стало не по себе от ее увеличенных внимательных глаз.

– Вы хотите проститься с умершим?

– Я жилец со второго этажа, – сказал Марат.

Монахиня моргнула, подумала, чуть кивнула.

– Пойдемте, я Вас познакомлю с матерью Анжеликой. Роберт завещал вам один предмет.

– Какой?

Монашка только мотнула головой. Они вошли в дом. Дверь в комнату старика была снята с петель. Марат увидел Роберта. Старый негр лежал на своей кровати, длинный и прямой. Наверное, впервые за свою жизнь он перестал сутулиться. На него надели лучшее, что было в доме. Это оказался древний английский сюртук с кожаными налокотниками. Роберт был застегнут на все пуговицы. Несгибаемые руки отказались соединяться на груди и теперь лежали вдоль тела. Глаза закрыты, в щели между приоткрытых губ блестит еще не высохшая влага.

– Корин, – сказали из глубины комнаты, – у него оказался серьезный долг за землю. Из-за ошибки землемера.

Корин сделала реверанс.

– Матушка, пришел жилец со второго этажа.

Марат вслед за монахиней-очкариком вошел в комнату. Настоятельница сидела за столом и разбирала засаленные документы Роберта. Она оказалась белой старухой с иссушенным лицом и умными карими глазами. Ее черты напомнили Марату учительницу африкаанс из колледжа.

– Здравствуйте.

Марат кивнул. Еще никогда он не видел столько людей бога так близко и в одном месте. Ему мерещилось, что в них есть какая-то пугающая медлительная уверенность. Не такая, как в Намон. Не такая, как в Сангаре. Но сила, причем разделенная на всех.

– Роберт, возможно, был близким Вам человеком, – сказала настоятельница. – Мы с Корин можем оставить Вас с ним наедине.

Марат снова посмотрел на мертвеца. Ему хотелось открыть его глаза. Вдруг там осталось что-то, что он так искал всю свою жизнь.

– Вам нехорошо? – обеспокоенно спросил Анжелика.

– Да, я хочу с ним побыть, – ответил Марат.

– Вам никто не помешает. – Настоятельница свернула пачку бумаг и вместе с Корин вышла в крошечный холл дома.

– Можно отдать землю законным владельцам, – предложила Корин.

– Не получится, – возразила настоятельница. – Смотри.

Женщины углубились в документы.

– Да, вижу, – задумалась монашка в очках.