Ремусу нравилась эта обязанность. Нравилось ходить по ночному замку, пустым коридорам. Это была отличная возможность подумать и отвлечься.
Мысли его, как и всегда, занимали друзья.
После полнолуния, на их небольшой вечеринке ему все-таки удалось разговорить друзей и выяснить, что тех беспокоит.
Джеймс переживал за Лили. Его отец сообщил ему, что Пожиратели убивают и пытают родителей маглорожденных волшебников. В Пророке об этом не писали. Поэтому Джеймс беспокоился за родителей Лили и просил отца что-нибудь предпринять для их защиты. Это объясняло то беспокойство и задумчивость Джеймса, под которым он находился довольно длительное время. На дом Эвансов наложили защитные чары, Джеймс успокоился и снова стал собой — шумным, задиристым и порой надоедливым.
Сириуса беспокоила София. Изрядно выпив, он пол вечера посвятил обсуждению того, какая она невыносимая заноза в заднице, как выражался Сириус. Ремуса поражало то, с каким чувством и выражением друг говорит о ней. Его глаза горели огнем, бледные щеки вспыхивали румянцем. Сириус становился еще более эмоциональным и вспыльчивым. Ремус размышлял, стоит ли сказать Сириусу, что тот влюбился по уши или все же не следуют травмировать блэковскую душу такими заявлениями. Сириус этого не перенесет и из принципа будет делать все наперекор, навредив при этом и себе и Софии. Он с завидным упорством глушил в себе все хорошие чувства, в попытках доказать всем, что кроме ненависти там ничего нет.
Северус рассказал, что работает над очень сложным новым зельем. Он пустился в объяснения, используя сложные и непонятные термины, вызвав недовольство Сириуса, поэтому тему быстро закрыли. Сейчас у Северуса, кажется, появились первые успехи. Он стал привычно мрачным, спокойным и в меру язвительным.
Сегодняшний обход ничем не отличался от других дней. Уже по пути обратно в башню Гриффиндора, Ремус услышал подозрительный шум из учебного класса. Отбой уже давно был и там не должно никого быть. Достав палочку, он неслышно подкрался к приоткрытой двери.
— Чтобы мы тебя тут больше не видели, грязнокровка!
Ремус узнал голос Эйвери. Заглянув в тонкую щелку, он увидел две высокие фигуры, которые нависали над третьей — хрупкой и маленькой.
С двумя легко справлюсь.
— Что здесь происходит?! — Ремус широко распахнул дверь, направляя палочку на слизеринцев.
Все три фигуры от неожиданности подскочили и развернулись.
— Тебя ждем, Люпин, — ядовито прошипел Нотт и тоже достал палочку.
— Все хорошо? — Ремус повернулся к перепуганной девушке, которую, судя по всему, запугивали слизеринцы, не убирая при этом палочку.
Девушка неуверенно кивнула, переводя взгляд с одного на другого.
— Уходите отсюда, и я сделаю вид, что не видел вас, — Ремус вновь обратился к Эйвери и Нотту.
Те переглянулись, что-то решив про себя, и поспешили к выходу из класса. У двери Нотт повернулся и обратился к девушке:
— Будешь болтать, пожалеешь.
Когда за ними закрылась дверь, Ремус убрал палочку и улыбнулся девушке. На ней была нашивка Пуффендуя и Ремус только сейчас заметил, что она очень хорошенькая. Круглое лицо обрамляли длинные светлые волосы. Большие прозрачно-зеленые глаза, курносый нос и небольшие пухлые губки делали ее невозможно очаровательной.
Не с нашего курса.
— Я Ремус, — он протянул руку, по-прежнему улыбаясь. — Ремус Люпин.
— Эшли, — она пожала руку и тоже улыбнулась, — Эшли Грин. Я с шестого курса, Пуффендуй! — Эшли указала на свою нашивку.
— Опасно ходить в одиночку в такое время, Эшли. Пойдем, я проведу тебя до вашей гостиной.
Они вышли из кабинета и направились в сторону подземелий.
— Что ты в такой час делала так далеко от своей гостиной? — спросил Ремус. Эшли походила на несмышленого и наивного ребенка, о котором хотелось заботиться. Ремус с трудом сдерживал родительский тон, который так и прорывался.
— Ходила смотреть гелиопатов, — улыбнулась она.
— Кого? — нахмурился Ремус, припоминая всех волшебных существ, которых он так любил изучать.
— Один мальчик с Когтеврана сказал, что в северном крыле водятся гелиопаты — это такие пылающие создания.
Ремус удивленно вытаращился на нее, не понимая, шутка это или нет.
— И как, удалось? — спросил он.
— Нет, — вздохнула она, — наверное, опоздала. Ксено сказал, они обычно появляются только в теплое время суток.
— Понятно, — протянул Ремус.
Они ненадолго замолчали. Ремус начал переживать, что они так и дойдут до ее гостиной в неловком молчании, но Эшли оказалась очень словоохотливой.
— А ты что там делал?
— У меня был обход, который входит в обязанности старосты.
— И часто тебе приходится это делать?
— Пару раз в неделю.
— И все время по ночам?
— Все время по ночам, — улыбнулся Ремус, — как правило, именно в это время суток любят действовать нарушители правил.
— Ты это по себе знаешь? — Эшли лукаво улыбнулась.
Ремус почувствовал, что слегка покраснел. От неловкого вопроса и от ее улыбки.
— Я правила не нарушаю, — сказал Ремус, а Эшли похихикала, — если я и был пойман на месте преступления, то лишь потому, что пытался его предотвратить.
— Поверю вам на слово, господин Староста!