Марфа окаянная

Налетевшая буря как нельзя более соответствовала Ваниному состоянию. Мысли его как будто тоже растрепал ветер. Он с юношеской нежностью думал о Варе, не хотел, чтобы она уезжала навсегда, и даже строил какие-то планы их дальнейших отношений, осознавая, впрочем, что открытой близости быть у них не может, ни за что не допустят того ни мать, ни бабушка. Да и сам он никак не мог представить бедную Варю будущей боярыней. Тут же он со жгучим стыдом вновь вспоминал Ольгу, винился в душе перед ней, будто переступил какое-то данное ей обещание, хотя ничего между ними не было произнесено вслух и их последняя встреча случилась так давно, что время притушило желание видеть её каждый день. Последняя встреча с Ольгой была совсем в иной жизни, когда отец был живой, властный, сильный и непобедимый. При мысли об отце в горле запершило, глаза повлажнели, захотелось закричать, перекричать этот ветер, и он открыл было уже рот и сжал кулаки, но в лицо швырнуло пылью, и он закашлялся с отвращением.

И всё же, думая об отце, он почувствовал горестную тяжесть в груди, но не такую, как прежде, отчаянную безысходность, сковывающую его по рукам и ногам.

Варя, женским чутьём своим угадав его состояние, попыталась помочь Ване единственным известным ей способом и освободить его от сводящего с ума нервного напряжения. И ей удалось это. Какие-то проблески надежды на осмысленность своего существования вновь ожили в Ванином сердце. Панический страх одиночества, в котором он и себе боялся признаться и который терзал его душу, проходил. Что-то предстояло ему совершить в будущем, он чувствовал это и постепенно успокаивался.

К вечеру буря улеглась, пролившись наконец обильным, невиданным в октябре ливнем, как будто летняя засуха решила одним махом вернуть долг обезвоженной земле. Неожиданно вдруг полегчало и Марфе Ивановне. Она приказала одеть себя, умылась и сама, без помощи Олёны, спустилась вниз к общему ужину. Капитолина метнула в неё полный откровенной неприязни взгляд и хмуро уткнулась в тарелку, нарочито громко выскребая ложкой кашу со дна.

Не в меру располневшая Онтонина, рассказывавшая минуту назад, как ходила к ворожее и та гадала ей по свечному нагару, оборвала рассказ, и никто не переспросил, чем же кончилось гадание. Унылый Васятка ковырял в тарелке и зевал от скуки и грусти.

Марфа Ивановна посмотрела на Ваню и печально улыбнулась:

   — Вырос-то как! Скоро борода появится. Что делал сегодня?

Ваня пожал плечами, не зная, что отвечать. Бабушкин взгляд стеснял его. «Узнала бы, что б тогда было?» — спросил себя и чуть покраснел.

   — От него в последнее время слова не добьёшься, — проворчала Капитолина. — От рук отбился. А мужского присмотру нет.

Она всхлипнула.

   — С отцом твоим говорила ныне, — произнесла Марфа Ивановна, не глядя на невестку. — И вот что решила я. Надумала возвратиться в семью свою, удерживать не стану. Завтра и отправляйся, коли хочешь.

   — А Ваня тут, что ли, останется? — спросила сердито Капитолина. — Хороша воля, мать с сыном разлучить!..

Ваня с удивлением смотрел то на мать, то на бабушку: что это они, о чём речь? Олёна в растерянности приоткрыла рот.

   — Нет, — не меняя тона, продолжала Марфа Ивановна. — И Ваня с тобой пусть идёт. Так лучше для него будет.

   — Я не хочу! — воскликнул Ваня. — Чего это вы выдумали вдруг? Мой дом тут, никуда не уйду отсюда!

   — Уйдёшь, — твёрдо сказала Марфа Ивановна. — Потом, если всё сложится хорошо, возвращайся, а теперь уйдёшь вместе с матерью. И не Борецким будешь зваться, а Коробом Иваном, чтоб ни одна крыса не посмела попрекнуть тебя бабкой твоей, «Марфой окаянной». И ты, Тоня, уходи с Васяткой к своим. Коли придут сюда стражники великокняжеские, я сама за всё отвечу, а вас губить не желаю.

   — Да как же?.. — захныкала Онтонина. — А Федя возвратится вдруг, а меня и нет с Васенькой-то? Нет, Марфа Ивановна, ты что хошь со мной делай, а я не пойду никуда.

   — Не решай сгоряча, время есть подумать, — ответила Марфа. — Неволить не буду.

Ваня сидел ошарашенный. Ему казалось, что бабушка отказывается от него. Он чувствовал, что ей это неприятно, что никого она сердцем не любит так, как его, Ваню, своего внука старшего. Но знал также, что решения своего, коли приняла, она не изменит.

   — А Волчик к кому пойдёт? — спросил вдруг Васятка в наступившей тишине.

Никто ему не ответил. И вновь, как в тот вечер, когда Дмитрий Исакович был ещё жив и когда явился к ним с жалованной грамотой московский дворянин, точно так же оглушительно залаяла Двинка и со двора послышались возгласы челяди. Все ждали со страхом непрошеного гостя или даже гостей, про которых только что обмолвилась Марфа Ивановна. В сенях хлопнула дверь, послышались шаги и поскрипывание старой лестницы. Васятка вытаращил глаза и прижался к Онтонине. Олёна готова была закричать от страха.

Дверь распахнулась.

На пороге стоял Фёдор...