Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма

– Ну, – сказал он, задыхаясь и отирая пот, градом катившийся по лицу его, – отродясь не видал я такого торжества! Спасибо народу русскому, спасибо добрым москвичам – умели принять гостя дорогого! Как гаркнут: «Да здравствует князь Михаил Васильевич, ура!» – так сердце выскочить хочет… Согрешил, признаться, и я погорланил, любо-дорого! А уж честь-то, честь-то какая – сам царь встретил его на крыльце, говорил ему такие ласковые речи, что раздумаешься!..

Димитрий отер выкатившуюся слезу. Екатерина задыхалась под бременем злобного отчаяния, ломала руки и наконец сказала:

– Глупый народ! Толпа безумцев! Кричит неведомо что, и ей простительно! Ты, князь Димитрий! Чего ждешь от своего героя-племянника? Быть может, он пожалует тебя своею милостью…

– И вестимо так! – отвечал простодушно Шуйский. – Князь Михаил Васильевич радушно, ласково разговаривал со мною, неоднократно спрашивал о тебе…

– Неужли? – произнесла Екатерина.

– Верь мне, – отвечал Шуйский, – называл тебя своею второю матерью, говорил, что он всегда помнит и никогда не забудет тебя…

Лицо Екатерины прояснилось.

– И даже, – продолжал Шуйский, – не отказался осчастливить нас своим посещением, не погнушался нашим хлебом-солью, и завтра, смотри же, не забудь, жена, завтра он будет у нас кушать, похлопочи, Екатерина! Такого гостя надобно принять как следует…

– Осчастливить… – проговорила княгиня в раздумье. – Не погнушался… – И лицо ее искривилось от злости. Потом на устах ее явилась какая-то неопределенная улыбка, и она поспешно отвечала: – Да! Я похлопочу, князь Димитрий, я постараюсь угостить дорогого гостя!..

– Вот за это спасибо, это по-нашему! – говорил Шуйский, обнимая жену.

– Князь Димитрий, князь Димитрий! – произнесла юродивая, подошедши к супругам. – Если бы ты мог видеть сердце своей супруги, ты бы задушил ее в своих объятиях!..

– А! Агафьюшка! Это ты? Вот жена даст тебе что-нибудь, а я пойду да отдохну, – сказал Шуйский и вышел.

Тогда юродивая обратилась к Екатерине.

– Княгиня! – сказала она. – Еще раз повторяю тебе, оставь свои замыслы!..

– Прочь! – вскричала Екатерина. – Я знаю, что делаю, и до тех пор не оставлю своего намерения, пока не приведу его в исполнение…

– То, к чему стремишься ты, никогда не исполнится. Судьбы Всевышнего неисповедимы, и если уже дух злобы овладел твоим сердцем, то помни, княгиня, слова мои: завтра, в то время как царь-колокол ударит к вечерней молитве, закатится юное, но светлое солнце России… И в это же время, Екатерина, пробьет последний час твой!.. Екатерину ждет не престол, а могила!..

В доме князя Димитрия Шуйского готовился пир для принятия дорогого гостя. В большой парадной светлице был накрыт стол, серебряная посуда, золотые кубки, дорогие кушанья и заморские вина – все было приготовлено; много гостей уже собралось в светлицу и только ожидали главного виновника торжества. Наконец князь Михаил Васильевич подъехал к крыльцу на белом коне; рядом с ним на вороном жеребце гарцевал шведский воевода Делагарди…

Князь Димитрий Шуйский и несколько бояр выбежали встречать героя, который соскочил с лошади и, приветствуемый хозяином, уже хотел идти на крыльцо, как вдруг Агафья, вывернувшись из-за угла, остановила его.

– Остановись, князь Михаил Васильевич, послушай моих глупых речей, послушай моего ума-разума, – сказала она. – Ты добр, князь, ты выслушаешь меня, хотя видишь перед собою нищую!..

Скопин-Шуйский в недоумении остановился и спросил ее:

– Кто ты такая?.. И что тебе надобно?..

– Это сумасшедшая! – отвечал Димитрий Шуйский. – Не слушай ее, князь, милости просим, гость дорогой, мы ждали тебя и не думали дождаться!

– Сам ты сумасшедший, – возразила юродивая, как будто обидясь замечанием, – сам ты сумасшедший, учи жену свою, чтобы она была умнее!.. He ходи, князь, на пир, – присовокупила она, обращаясь к Скопину-Шуйскому, – не ходи, наше солнце красное, Екатерина не умеет состряпать, а если уж состряпает, так поперхнешься кушаньем!..

Князь Скопин-Шуйский посмотрел на Агафью с улыбкою и начал взбираться на крыльцо.

– Князь! Выслушай меня! – закричала опять юродивая. – Уж если идешь на пир, то не пей, ради Господа, не пей заздравного кубка, а не то, начавши за здравие, сведешь за упокой!

Толпа бояр скрылась. Юродивая грустно посмотрела им вслед и, севши на ступеньках крыльца, зарыдала…

Пир был в самом разгаре. Хозяин радушен, гости веселы, князь Михаил Васильевич доволен и радушен – чего ж еще ожидать?..

– Князь Михаил Васильевич! – сказал наконец Димитрий Шуйский. – Обед наш приближается к концу, сейчас мы пили за здравие царя; теперь, по твоему предложению, следовало бы выпить за благоденствие святой Руси; но мы все предлагаем второй кубок за здравие спасителя нашего отечества, за героя князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского!..

– Благодарю, князь, благодарю, бояре! – говорил Скопин, кланяясь на все стороны. – Подобная честь превышает все мои заслуги… но, не смея противиться вам и принимая ваше предложение, как голос, проистекающий прямо от сердца, я согласен!..