Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма

– Князь! – начал снова Димитрий Шуйский. – Желание общее исполнено, позволь же мне, твоему ближнему родственнику, принести свою просьбу: жена моя Екатерина, выносившая тебя на руках своих, желает полюбоваться тобою и сама, из своих собственных рук, поднести тебе заздравный кубок!.. Позволишь ли, князь?

– Заздравный кубок! – вскричал Скопин, припомнивши слова юродивой. – Заздравный кубок!.. – Потом он одумался и отвечал: – Принимаю с благодарностью, князь, предложение твоей супруги и рад сердечно видеть княгиню…

Двери отворились, и Екатерина с серебряным подносом в руках, на котором стоял золотой кубок с заморским вином, вошла в светлицу. Лицо княгини было ужасно, бледно, посинелые губы дрожали, она тряслась всем телом, так что кубок прыгал на подносе. Она низко поклонилась Скопину, хотела начать речь, но молодой герой предупредил ее…

– Екатерина! – начал он тихо, но нежным и приятным голосом. – Екатерина!.. Я не заслуживаю подобной чести, я сам бы должен был явиться к тебе и отблагодарить тебя за твое попечение о мне в дни моей юности, но ты предупредила меня, княгиня, и я благодарю тебя, тысячу раз благодарю!..

Екатерина Шуйская снова поклонилась:

– Приветствую тебя, князь Михаил Васильевич, – сказала она, – приветствую тебя от лица всей Руси, юный герой и спаситель отечества! Прошу выкушать кубок, да весь, князь, не оставляй зла!

– Весь, княгиня, весь выпью! – отвечал Скопин, принимая с подноса кубок. – Я зла не знал и не знаю, а особливо в доме моих ближних, на святой Руси!.. – Князь Скопин поднял кубок, подал знак рукою прочим гостям, все последовали его примеру, и он, поднявши сосуд над головою, продолжал: – За благоденствие нашего возлюбленного отечества, в память убиенных на брани, за здравие храбрых воинов-защитников! Ура!

– За здравие героя и спасителя отчизны, князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, ура! – отвечали собеседники единогласно.

Все осушили кубки, а кубок князя Скопина явился на столе пустой.

– Как ты переменилась, княгиня, – начал было опять Скопин, обращаясь к Екатерине, но вдруг побледнел, зашатался и, схвативши себя за голову, вскричал: – Горит, горит весь мир, небо и земля! Все горит! А!.. Дайте умереть, дайте покаяться!.. Голова моя!.. Сердце, все кончено!.. – Он опустился на кресла и поник головою.

Все в смятении окружили князя, хлопотали, старались подать помощь… Екатерина тряслась и с ужасом смотрела на мучения героя. В это время юродивая вбежала в светлицу, бросилась на колени пред Скопиным и вскричала:

– Ангел и душой и деяниями! Что сделал ты людям злым? Зачем тебя отняли у святой Руси, спаситель отчизны?.. Она обвила руками ноги князя, хотела согреть дыханием хладеющие руки князя, но все было поздно – Скопин скончался…

Картина была неописанная… Князь лежал бездыханный в креслах, хозяин суетился, Екатерина трепетала, гости не знали, что делать… царь-колокол на Иване Великом благовестил к вечерней молитве…

– Слышите ли, – вскричала Агафья, – слышите ли этот колокол? – Он возвещает смерть спасителя отчизны, он же возвещает и гибель убийце героя… Преступление совершено, но замысел ничтожен!.. Михаила мы видим бездыханным, но Михаил будет на престоле, и с той минуты, когда этот же печальный колокол возвестит нам всеобщую радость, будет мир и тишина в отечестве нашем и процветет род царя яко кедр Ливанский и да будет!..

Глава пятая. Воцарение дома Романовых

Кремль, Красная площадь и все смежные с нею улицы были наполнены народом, царь-колокол торжественно благовестил – это был день воцарения на престоле русском юного государя Михаила Феодоровича Романова.

Третье предсказание юродивой сбылось смертью князя Скопина-Шуйского, теперь сбывалось последнее ее предсказание воцарением дома Романовых!.. В этот же день Агафью нашли мертвою около колокольни Ивана Великого, в самые заутрени: юродивая умерла, но умерла… от радости!..

Мне случалось от многих читателей слышать отзывы о прочтенных ими романах. Хвалят содержание, говорят: прекрасный роман, занимательный роман! Жаль одного, что нет никакого окончания!..

Господа читатели! Извините меня, я никак не решился пуститься на подобное изуродование истины: довольно того, что я допустил в романе своем один анахронизм, хотя, впрочем, позволительный и невинный, но и в том спешу раскаяться и дать отчет…

Вот цель и источник моего романа: в истории Государства Российского Н. М. Карамзина, в статье об убиении царевича Димитрия сказано: умертвили (то есть угличане, в отмщение за смерть царевича), еще слуг Михайловых (дьяка Битяговского), трех мещан, уличенных или подозреваемых в согласии с убийцами, и женку юродивую, которая жила у Битяговского и часто ходила во дворец…

Вот основание романа: убита, говорит историограф, женка юродивая… Едва ли эта юродивая могла участвовать в умысле Годунова, потому что Битяговский никогда бы не решился вручить ей важную тайну, и, стало быть, можно предполагать, что она погибла единственно потому, что жила в доме злодея Битяговского…