Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма

Ты запой, ты запой!

Соловей молодой,
Громко песенку!
И забавой своей
Вынь из груди моей
Грусть кручинушку.

В. П

Вышел из гридницы великокняжеской заморской Баян и направляет шаги к растворенному окну, что видится при свете луны, в другой половине дворца княжеского. То опочивальня[31] любимой супруги Владимира Красного Солнышка, Рогнеды прекрасной… Не спится Рогнеде на ложе пуховом, сны смутные тревожат воображение княгини страшными думами, и она оставляет роскошное ложе свое и, облокотившись на окно, любуется бледным месяцем, что плывет, словно лебедь, по поднебесью. Подходит Баян к растворенному окну и, севши под ветвями серебристого тополя, погружается в думы заветные… Между тем над княжеским теремом что-то недоброе совершается… по черепитчатой, узорчатой кровле прыгает сорока зловещая и, подскакавши к израсчатой трубе, с кем-то речь начинает человеческим голосом:

«Эй! Еге!» – щебечет сорока. – Нелегкой, что ты заспался?.. Выгляни сюда хоть на минутку – дело есть!»

В трубе послышался шорох, над трубою, в темноте блеснули два глаза, словно два раскаленные угля, и сиповатый голос проговорил:

«А! Ведьма! Это ты здесь, что пронюхала нового? Говори скорее, спать хочется… где летала, где что узнала?..»

«Ах ты, соня, соня! – щебечет сорока. – Не знает, что под одной кровлей делается… Слушай, соня, что я расскажу тебе…». – И сорока начала щебетать Нелегкому что-то чудесное… В это время ветер сильнее подул с полуночи и заглушил слова ее… Долго щебетала ведьма и перестала…

«Ладно, ладно! – просипел Нелегкой, выслушавши слова ведьмы. – Начинай дело как знаешь, сделайся думкой-невидимкой, сядь на открытое чело Баяна вещего и нашепчи ему что ведаешь, потом перелети кручинкой-невидимкой на грудь княгини-красавицы и зажги сердечко ее горьким воспоминанием, а я пока пойду сосну, не я в деле, не я и в ответе…»

Пропали сверкавшие над трубою два огонька, зашумело в трубе, и Нелегкой провалился… а сорока скачет по черепичной кровле… Скакала, скакала да вдруг как ударится головою о черепицу и стала думкою-невидимкою[32]; слетела думка-невидимка с кровли на тополь серебристый, повеяла с тополя ветерком перелетным, разбросала, рассыпала кудри Баяновы, а сама села к нему на самую маковку да и давай что-то нашептывать… Пробудился Баян от раздумьица, схватил свой златострунный струмент, пробежали привычные пальцы по сладкозвучным струнам, и запел он сильным, могучим голосом… В это время окно, под которым сидел певец, стукнуло… то Рогнеда слушает песню Баянову…

Песня Баяна

Я видел рать могучую,
Та рать издалека,
Из Киева богатого,
Шла к Полоцку она…

* * *

В том Полоцке жил славный князь,
Народ его любил,
А всем его сокровищам
Никто не знал цены…

* * *

Но пуще злата, серебра
И камней дорогих
Князь дочерью-красавицей,
Как кладом, дорожил…

* * *

Пришла та рать могучая
На Полоцк злой войной,
И полилась ручьями кровь,
И бились все насмерть…

* * *

Князь Полоцкой был стар, но храбр,
Два сына – как орлы,
И воины все – молодцы,
Но сила все взяла:

* * *

Упали вои храбрые
Под вражиим мечом,
И киевлянин, с гордостью
Победу ликовал.

* * *

И тихо стало в Полоцке:
Кто умер, кто в полон –
Был взят, окован цепью
И в Киев отведен.

* * *

Богатства все расхищены,
Не стало и ее,
Ее – княжны-красавицы,
Исчезла и она…

* * *

Быть может, слезы льет она,
Быть может, весела
И, позабывши Полоцк свой,
В златых цепях живет…

* * *

Проснися сердце вещее,
О мщеньи вспомяни;
Оставь, моя красавица,
Ты вражию страну!..

Глава четвертая. Мщение, страх и судьба

A кому мы это спели –

Тому будет добро! –
Слава!

Песня свадебная

Кому вынется, тому сбудется,

Тому сбудется – не минуется!

Гадание на кольцах