Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Из этого становится понятной логика обоих высказываний, Екатерины и Реца, которые приводит Маргарита. Поскольку непоправимое свершилось, поскольку теперь нужно было действовать быстро и поскольку, главное, нужно было добиться согласия Карла, прежде чем приступать к действиям, — главные пути напрашивались сами собой: надо было попытаться его успокоить — что делала Екатерина, заявляя, что покушение «было совершено ради блага его государства» и что поступок Гиза «простителен», поскольку тот, «не в силах добиваться справедливости [наказания за смерть отца], вынужден был прибегнуть к мести»; а так как ей не удалось его убедить, надо было идти дальше и оправдать преступление — что и сделал Гонди, напомнив о разных жестокостях адмирала и перечислив причины, которые могли побудить одних и других посягнуть на его жизнь. В довершение всего он продемонстрировал королю, что счесть виновным могут и его тоже, то есть самого Карла, и привел подавленному собеседнику перечень бедствий, которые разразятся, если тот будет упорствовать в желании наказать Гизов. В отчаянии Карл наконец уступил доводам графа, дал свое согласие, и «сразу же приступили к делу: цепи были натянуты, зазвонили колокола, каждый устремился в свой квартал, в соответствии с приказом, кто к адмиралу, кто к остальным гугенотам». В этом рассказе Маргарита отдает решающую роль Рецу, и это тем очевидней, что она больше не называет ни одного из членов «совета», кто принимал бы решение. Однако было бы ошибкой думать, что она возлагает на него вину, чтобы уменьшить ответственность остальных: это неправильное прочтение — граф в ее рассказе виновен не более и не менее других, и о только выбрали в качестве человека, который лучше всех способен убедить короля, «так как он являлся наиболее доверенным лицом короля, пользующимся его особым благорасположением». К тому же не надо забывать, что и многие другие очевидцы называют Реца главным, к го отвечал за решение устранить гугенотскую партию[76].

После этого в Лувре началась ночь ужасов, о которой Маргарита к тому моменту ничего не знала и о которой оставит рассказ столь же уникальный, сколь и захватывающий: «Что касается меня, то я пребывала в полном неведении всего. Я лишь видела, что все пришли и движение: гугеноты пребывали в отчаянии из-за покушения, а господа де Гизы перешептывались, опасаясь, что им придется отвечать за содеянное». Собираясь идти в свою опочивальню, молодая королева поклонилась матери и своей сестре Клод. «Но когда я сделала реверанс, сестра взяла меня за руку и остановила. Заливаясь слезами, она произнесла: "Ради Бога, сестра, не ходите туда", и ее слова меня крайне испугали. Королева-мать обратила на это внимание и, подозвав мою сестру, не сдержала свой гнев, запретив ей что-либо мне говорить. Сестра ответила, что нет никакой надобности приносить меня в жертву, поскольку, без сомнения, если что-нибудь откроется, они [гугеноты] выместят на мне всю ненависть. Королева-мать тогда сказала, что Бог даст, ничего плохого не произойдет, и как бы то ни было, нужно, чтобы и отправлялась и не вызывала у них никаких подозрений, которые могут помешать делу». Уступая твердости матери, Маргарита, «оцепенев от страха и неизвестности», удалилась к себе и, встав на колени, начала молиться. «Видя это, король мой муж, который был уже в постели, попросил меня ложиться, что я и сделала. Вокруг его кровати находилось тридцать или сорок гугенотов, которых я еще плохо знала, ибо немного времени прошло с момента заключения нашего брака. Всю ночь они только и делали, что обсуждали покушение, совершенное на господина адмирала, решив, как настанет день, потребовать от короля правосудия […]. Ночь так и прошла, и я не сомкнула глаз». Последняя часть этого рассказа в точности совпадает с рассказом Мерже, секретаря графа де Ларошфуко, который как раз и был одним из тех вооруженных людей, что собрались вокруг короля Наваррского: «Названный граф позвал меня и поручил вернуться в покои короля Наваррского, чтобы сказать ему, что получил известие о том, что господа де Гиз и Невер остались в городе и не ночуют в Лувре. Я так и поступил, найдя короля спящим вместе с королевой […]. Король [Франции] попросил названного короля Наваррского призвать к себе по возможности как можно больше дворян, поскольку он опасался, что господа Гизы что-то затеяли; по этой причине вооруженные дворяне вернулись в гардеробную названного короля Наваррского». Нансей, капитан гвардейцев, войдя в комнату в обществе Ларошфуко, обнаружил их, подняв стенной ковер, — «одни играли, другие беседовали»; он хотел их разогнать, «на что они ему ответили, что хотят провести остаток ночи здесь, поскольку сильно захвачены игрой»[77].