Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Поэтому в ближайшие месяцы Маргарите предстояло делать нелегкий выбор. Тем не менее королева, которой было всего двадцать три года, уже начала приобретать некоторое мастерство в политической игре. Кроме того, почти полная изоляция зимой и весной 1576 г. любопытным образом пошла ей на пользу. Правда, реальной угрозы для себя она не чувствовала, поскольку знала, что после отъезда обоих принцев ей «не посмеют доставить неудовольствие, сознавая, что они на свободе». И, тем не менее, ее реакция свидетельствует об определенной силе характера: она читала и молилась. «Во время своего первого заточения я обрела два блага — грусть и уединение, находя удовольствие в обучении и предаваясь благочестию, поскольку у меня никогда не было возможности приобщиться к этому из-за суеты и щедрот моей счастливой судьбы». Несомненно, именно этому периоду изоляции и рефлексии королева могла быть обязана укреплением своего характера и повышением культуры. Конечно, заточение не слишком затянулось, но когда весь светский шум двора умолк, то дни стали долгими, а когда «Фортуна» внезапно сделала крутой поворот, мысли приняли благое направление. В частности, вероятно, именно тогда Маргарита открыла для себя «Естественную теологию» Раймунда Сабундского, каталонского медика, который в начале XV в. пытался понять истины веры, руководствуясь исключительно разумом, и новый перевод трактата которого недавно сделал Монтень. Не менее вероятно, что она если не открыла, то более углубленно изучила идеи итальянских и французских «платоников», которые уже более века, вдохновляясь новым прочтением великих текстов Платона, разрабатывали новое, одновременно религиозное и философское учение с целью соединить христианство с античной мудростью.

С этой философией, представлявшей женщин посредницами между Богом и мужчинами, а любовь, какую они внушают благодаря красоте, — несовершенным приближением к божественной любви, королева была уже знакома, как и все придворные ее времени. Действительно, азы этой доктрины, сведенные к правилам общественной морали, в течение нескольких поколений доступно излагались в текстах вроде «Идеального придворного» Бальдассаре Кастильоне; с другой стороны, ее разработку активно поддерживали короли рода Валуа, усмотревшие в ней мощный инструмент для упорядочения любовных отношений при дворе. Во всяком случае, Маргарита, несомненно, проштудировала за эти недели затворничества главные тексты основоположников этого благородного мистического учения, которое в интеллектуальном отношении пришлось очень по вкусу людям XVI в., — флорентинца Марсилио Фичино, Марио Эквиколы, Леона Еврея. Конечно, эта доктрина осуждала плотские отношения любовников и вводила строгую иерархию чувственных наслаждений: экстаз должен достигаться при помощи только зрения и слуха. Но ценой этих ограничений она сумела покончить с осуждением, какому церковь издревле подвергала любовную страсть, и примирить одним махом Бога, женщин, мужчин и любовь. Всевышний был уже не пуританским о. Фуэттаром «дедом с розгами», сурово осуждающим эрос: он, любя людей, исходил из того, что его создания конечны, и сообразно этому прививал им стремление к бесконечности и привлекал их к себе. Женщины были уже не извечными пособницами Сатаны, красота которых лишь помогает губить мужчин, а лучшими помощницами в их спасении. Любовь становилась скорей первыми шагами к мудрости, чем впадением в безумие — как было во времена Тристана и Изольды. Она рассматривалась как удел скорей избранных, чем обреченных; она влекла за собой скорей очищение души, чем возмездие и гибель. Любопытно, что эти идеи не навлекли на себя гнева церкви, хотя в догматическом плане представляли собой самую настоящую ересь[160]…

Эту взыскательную философию, уже покорившую во Франции немало просвещенных умов, склонных к идеализму, Маргарита отныне усвоила; она больше удовлетворяла королеву, чем риторика петраркистского типа, поверхностная в интеллектуальном отношении, какая преобладала в салоне маршальши де Рец. Так что во время нового мирного периода, наставшего после нескольких месяцев заключения, королева будет по-прежнему читать главных адептов неоплатонизма и распространять их идеи.

Глава V. Миссия во Фландрии (1576–1578)