Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Для большинства наблюдателей стало очевидным, что из трех существовавших в то время лагерей Маргарита выбрала лагерь Лиги[397]. Этим, конечно, и следует объяснять, почему она со своими людьми сосредотачивала войска: точно так же поступали и другие лигерские вожди в подвластных городах. И все-таки королева Наваррская была лигисткой вынужденной, лигисткой скорей по необходимости, чем по убеждению. С одной стороны, как она сама заявит позже, город не был нейтральным: «Ажен […] хоть и был моим, тем не менее держал сторону Лиги, так что мне было бы затруднительно оставаться в нем, не поддерживая покойного господина де Гиза»[398]. С другой стороны, как и все выходцы из партии «недовольных», она не разделяла конфессиональной непримиримости руководителей Лиги, даром что была убежденной католичкой. Кстати, в Ажене она особого фанатизма не проявляла. Так, Батайер отмечает, что «при ее власти перестали проповедовать слово Божье, были изъяты книги г-на Бартелеми, проповедника слова Божьего, и все прочие книги по [протестантской] Религии публично сожжены»[399], — что можно считать едва ли не пустяками по сравнению с тем, что творилось в других местах.

Можно также отметить, что ни в одном из памфлетов, о которых Летуаль сообщал в 1585 г., Маргарита не упоминалась как сторонница Лиги. Так, в одном из текстов, где дается обзор всех ведущих фигур этого союза и перечисляется девять женщин — самых рьяных участниц Священного единения, ее имени нет[400]. Наконец, сам король Наваррский воспринимал ее как изолированную фигуру: «Лига, — писал он в начале июня, — по-прежнему старается привлечь как можно больше людей; то, что они предпринимают, мало где удается, и добились они еще немногого. Моя жена, как может, укрепляется в Ажене». Похоже, он объяснял действия супруги тем, что она считала себя преследуемой, а еще больше — влиянием обоих Дюра: «Моя жена говорит, — сообщал он позже г-ну де Сегюру, — что Вы нарочно прибыли в Нерак, чтобы похитить ее и увезти в По, дабы сделать там узницей, и много прочих слов в том же роде. Господин и госпожа де Дюра добились своего, и не верьте их дерзким словам. Мы терпим, пока можем»[401]. Несомненно, он сожалел, что не вел в ее отношении более тонкую игру.

Поддержки жены ему не хватало тем более жестоко, что в конце июня Гизы и Корона демонстративно примирились — Лотарингцы добились настоящей капитуляции последней, заставив Генриха III полностью отказаться от той политики, какую он повел после смерти Алансона. Реформатская религия была запрещена, гугеноты должны были покинуть страну, оставив свое имущество, король Наваррский лишался прав наследования престола, и начались ходатайства в Рим о его отлучении. Кардинал де Бурбон, герцоги де Гиз, де Майенн, д'Омаль и де Меркёр получили города, а также деньги для оплаты своих войск. А вот Маргариту об этом соглашении не уведомили… Потому что она не была лигерским вождем, как остальные? Потому что она еще раз оказалась жертвой измены? Потому что Екатерина сочла неприличным, чтобы имя дочери соседствовало с именами этих победителей? Во всяком случае, королева-мать дала понять Беллиевру, что «о ней в наших статьях упомянуто не будет»[402]. Если верить английскому послу, писавшему донесения из Парижа, тот факт, что положение Маргариты не приняли в расчет во время переговоров, вызвал у нее крайнее негодование на Гиза, «подписавшего мир, не уведомив ее, тогда как она очень ему доверилась»[403].