Мари-Бланш

— Он, конечно, хорошо воспитанный молодой человек, нельзя не признать. Его растила мать-шотландка, он учился в Итоне, а теперь, как я понимаю, в Оксфорде. Любопытная смесь кровей, шотландских и арабских, одна северная, другая из египетской пустыни. И каждая по-своему дикарская. Ну хорошо, только при одном условии: я буду сидеть в кресле и наблюдать за вами. Можете поговорить с князем наедине. Но у меня на глазах. Я буду следить за вами, как ястреб, так что не пытайтесь улизнуть.

Рене подошла к принцу, а мисс Хейз снова уселась в кресло.

— Расскажите, что было у леди Уинтерботтом, когда вы видели дядю? — спросила Рене.

— Поцелуете меня, если расскажу?

— Нет, конечно.

— Мне нужно кое-что вам показать. Идемте.

— Куда?

— К мавзолею моего предка. К могиле великого мусульманского святого, святого из святых.

— Вы просто хотите увести меня туда, чтобы попытаться поцеловать.

Он рассмеялся:

— Может быть. Но прежде всего я веду вас танцевать.

— Танцевать? — рассмеялась Рене. — О чем вы говорите? В мавзолее? Мисс Хейз ни за что не позволит. Я должна оставаться у нее на глазах. Она следит за мной, как ястреб.

Бадр опять рассмеялся.

— Взгляните на вашу гувернантку с ястребиным взором, — шепнул он. — Она как будто бы храпит.

И в самом деле, глаза мисс Хейз снова закрылись, рот открылся, она крепко уснула в своем кресле.

— Тогда ладно, — согласилась Рене, — но только на минутку.

Бадр привел ее к большому каменному мавзолею на краю сада и отворил дверь. Внутри тускло горели свечи. В центре возвышалась каменная усыпальница святого.

— Идемте, — сказал он, взяв Рене за плечо. — Ваши глаза быстро привыкнут к свечам.

Она медлила, ей вдруг стало страшно.

— Ачто, если мы разбудим призрак вашего предка? И он сбежит?

— Мы не в Англии и не во Франции. Это древняя страна, и славный святой мирно покоится здесь уже десять столетий. Это его дом. Ему неинтересно сбегать, да если б и сбежал, куда он пойдет?

Когда они вошли, Рене удивилась, увидев на усыпальнице маленький фонограф.

— Это подарок для вас, — сказал Бадр. — И я привез новейшую музыку из Лондона. — Он повернул рычажок на фонографе, опустил иглу на пластинку. — Это новый американский негритянский танец, называется чарльстон. — Послышалась музыка, гулко отдаваясь от стен мавзолея. — Давайте, мадемуазель Рене, я покажу вам, как его танцевать.

Рене никак не могла упустить возможность потанцевать, тем более в мавзолее святого, и с радостью прыгнула в объятия юноши. Африканские ритмы звучали волнующей заразительно, а по единственному танцу под Новый год ей запомнилось, как прекрасно танцует Бадр. Она мигом освоила быстрые па, и оба, весело смеясь, принялись танцевать.

Когда пластинка кончилась, принц, не выпуская Рене из объятий, сказал:

— Как насчет поцелуя?

— В щеку, — ответила Рене. — Не в губы. Вдруг что-нибудь подхвачу от вас.

Он рассмеялся:

— А что вы боитесь подхватить?

— Не знаю. Коклюш?

Он опять засмеялся:

— Это ваш дядя забивает вам голову таким вздором? Знаете, он говорит так, просто чтобы сохранить вас для себя одного. А ведь заразиться вы можете прежде всего от него.

— Включите музыку еще раз, — попросила Рене. — Призрак вашего святого предка хочет еще потанцевать. И я тоже!

— Хорошо. — Бадр повернул рычажок фонографа и вернул иглу к началу пластинки. — Тогда придется удовольствоваться поцелуем в щеку. — Он поцеловал ее в обе щеки, и они снова начали танцевать. Но тотчас холодным порывом ветра упала какая-то тень. — Призрак! — ахнул юноша.

— Нет, — ответила Рене, оцепенев. — Габриель.

2

— Что все это значит, мисс Хейз? — рявкнул Габриель на гувернантку, которая вмиг проснулась и аж подскочила в кресле, увидев, как виконт тащит к ней Рене, а следом идет молодой князь Бадр. — Объясните, как это могло произойти! Я застал ее танцующей и целующей этого юношу! В мавзолее! Святотатство! И в ответе за все вы!

— Виновата, господин виконт. — Мисс Хейз неловко встала, стараясь взять себя в руки. — Мне очень жаль, наверно, я задремала на солнце.

— Недопустимо! — вскричал он. — Совершенно недопустимо! Я дал вам поручение, одно-единственное поручение: не спускать глаз с мадемуазель. Я вас спрашиваю, мисс Хейз: разве это трудная задача?

— Достаточно трудная, виконт, — тихо отвечала гувернантка. Но вы, конечно, правы, я грубо пренебрегла своими обязанностями. А потому у меня нет другого выбора, кроме как уволиться, и немедля. Ясно, что я более не в состоянии контролировать мадемуазель. Возможно, вообще никогда не умела. Так или иначе, она более не девочка. Вы сами с нею справитесь… Удачи, сударь.

— Нет! — воскликнула Рене. — Дорогая мисс Хейз, пожалуйста, не покидайте меня! Вы мне нужны!

— Я не требую вашего ухода, мисс Хейз, — холодно произнес Габриель. — Потому что сам вас увольняю.

Тут смело вмешался Бадр:

— Это дом моего отца, господин виконт. А не частная тюрьма для вашей дочери. В случившемся не виноваты ни мисс Хейз, ни мадемуазель Рене. Вся ответственность лежит на мне. Я заманил ее в мавзолей потанцевать, я настоял, чтобы она разрешила мне поцеловать ее. Она просто была учтива к сыну хозяина дома.