Мари-Бланш

В этот миг на дворец обрушилась гроза — оглушительный раскат грома и дождевой шквал, проникший даже сквозь жалюзи. Одновременно вспышка молнии озарила лицо виконта, внезапно побелевшее, словно вся кровь отхлынула от него. И действительно, в эту минуту, когда его ужасному, самоуверенному тщеславию был нанесен удар, Габриель выглядел стариком.

Некоторое время оба молчали, слышались только звуки бури, беснующейся за стеной. В конце концов Габриель кивнул, словно принял решение.

— Ладно, — тихо сказал он ледяным тоном. — Ладно, моя дорогая. Только запомни, что все это, — он взмахнул рукой, охватив этим жестом не только Армант, но и Каир, весь Египет и все, что было между ними, — запомни, что все это не более чем пустынный мираж.

Париж Июнь 1914 г

1

Рене и мисс Хейз прибыли на парижский la Gan de l’Est[10] вскоре после полуночи 29 июня 1914 года. Спускаясь по ступенькам спального вагона первого класса из Бриндизи, последнего этапа долгого путешествия из Египта, Рене испытывала чуть ли не головокружительное волнение — она снова во Франции. Хотя и не ждала, что на перроне их встретит графиня, она нетерпеливо оглядывалась по сторонам, высматривая отца, который, без сомнения, непременно будет здесь. Но с удивлением увидела двух старых семейных слуг из Ла-Борн-Бланша — дворецкого Адриана и кучера Ригобера; широко улыбаясь, они шли по перрону ей навстречу.

— Ригобер! Адриан! — воскликнула Рене. Она думала: оба навсегда затерялись в воспоминаниях о детстве в провинции, и так обрадовалась, что забыла о своем разочаровании отсутствием графа. — Господи, что вы здесь делаете?

Старик Ригобер со слезами на глазах обнял молодую хозяйку, а за ним и Адриан.

— Мы снова на службе у вашего батюшки, господина графа, — отвечал Адриан.

— И Тата тоже? — спросила Рене.

— Да, мадемуазель Рене, — сказал Адриан. — Конечно, и Тата тоже. Она ждет вашего приезда в «Двадцать девятом».

— Никак не думала, что снова увижу кого-то из вас! — воскликнула Рене.

— Новые владельцы Ла-Борн-Бланша предложили нам с Тата работать у них, — сказал Адриан. — Только вот, откровенно говоря, мы сочли их как работодателей неважнецкими. Мы всегда работали на вашу семью, и когда ваш папенька, граф, вернулся из Египта и предложил нам места у себя на Елисейских Полях, мы не могли ему отказать.

— Мне, мадемуазель Рене, — сказал старик Ригобер, — тоже так недоставало вашего семейства, что я согласился переехать в Париж. Конечно, как вы знаете, у меня немалый опыт править каретой в городе, я ведь часто возил членов вашей семьи из Ла-Борна и в Ла-Борн в давние времена, до автомобилей. Да и вы совсем крошкой впервые ехали по городу в моей карете. А теперь посмотреть на вас — какая же вы взрослая!

— И такая красивая, — сказал Адриан. — Только уж больно тоненькая. И бледная как полотно. Мисс Хейз, чем вы кормили ее в Египте? Как приедем домой, Тата надо угостить ее горячим бульоном с телятиной, чтобы вернуть чуточку краски щекам и чуток мяса костям.

— Почему папà с вами не приехал? — спросила Рене.

Оба вдруг сильно помрачнели, и Рене тотчас поняла: что-то случилось.

— Граф и графиня уехали в Шампань, в дом ваших деда и бабушки, — сказал Ригобер. — Мне очень жаль сообщать вам эту новость, мадемуазель Рене, но отец графа, ваш дед, граф Арман, скончался.

— Я даже не знала, что он болен, — сказала Рене. — Мне никогда ничего не говорят.

— Он уже некоторое время хворал, — сказал Адриан, — а недавно ему стало хуже. Как вы знаете, ваш дедушка всегда особенно любил вашу маменьку, вот он и послал за ней, чтобы в конце она была при нем. И конечно, граф тоже хотел увидеть отца перед кончиной.

— А дядя Габриель приедет на похороны? — спросила Рене.

— Вряд ли, мадемуазель Рене, — сказал Адриан заметно холодным тоном. — Кажется, дела в Египте не позволяют виконту сейчас вернуться.