Мари. Дитя Бури. Обреченный

– Нет, Аллан, я была в огороде. В дом я вошла при этих словах и с порога сказала: «Отец, кузен Эрнан, пожалуйста, запомните: кое-что не случится никогда». «И что же?» – спросил мой кузен. «Я никогда не выйду замуж за тебя, Эрнан», – ответила я. «Кто знает, Мари, кто знает?» – усмехнулся он. «Я знаю, – возразила я. – Даже если Аллану суждено умереть завтра, я не пойду за тебя, ни тогда, ни двадцать лет спустя. Я рада, что он спас тебе жизнь, но отныне и впредь мы с тобой брат и сестра, и не более». – «Ты слышал ее слова, – сказал мой отец. – Почему бы тебе не бросить свою затею? Какой смысл и дальше колоться об иголки?» – «В прочных сапогах никакие иголки не страшны, – ответил Эрнан. – Полгода – долгий срок, дядя». – «Ты прав, кузен, – вмешалась я, – но запомни вот что: ни через шесть месяцев, ни через шесть лет, ни через шесть тысяч лет я не выйду ни за кого, кроме Аллана Квотермейна, который только что спас тебя от смерти. Ты понял меня?» – «Понял. За меня ты не пойдешь ни за что и никогда. Но и ты запомни: я клянусь, что тебе не бывать женой Аллана Квотермейна или любого другого мужчины». – «Все в воле Божьей», – ответила я и ушла прочь, оставив их с отцом сидеть за столом. А теперь, Аллан, расскажи мне обо всем, что произошло с тех пор, как мы расстались.

Я выполнил ее просьбу, не забыв упомянуть о совете фру Принслоо.

– Ты совершенно прав, Аллан, – сказала Мари, когда я закончил свой рассказ. – Но я не уверена, что фру Принслоо, при всей ее резкости, так уж ошибалась. Я опасаюсь своего кузена. Эрнан явно подчинил себе моего отца и дергает за нужные ниточки. Впрочем, мы дали обещание и должны держать слово.

Глава XI Выстрел в овраге

Думаю, на юг мы тронулись недели через три после того разговора с Мари и всего, что ему предшествовало. Не могу не сказать вот о чем: на следующее утро после нашего возвращения в лагерь Перейра подошел ко мне, у всех на глазах взял меня за руку и во всеуслышание поблагодарил за спасение своей жизни. Отныне, по его словам, я стал ему дороже брата, ведь нас объединила пролитая кровь.

Я ответил, что не понимаю, о чем он толкует, и никакой крови не проливал. Я лишь выполнил свой долг по отношению к нему, не более того, и говорить тут больше не о чем.

Однако немедленно выяснилось, что поводов для разговоров предостаточно, ибо Перейра захотел у меня одолжиться – не деньгами, а товарами. Он пояснил, что из-за глупых предрассудков невежественных буров, а в особенности из-за несдержанной на язык фру Принслоо, они с дядей пришли к выводу, что ему следует как можно скорее покинуть лагерь. Поэтому он намеревается путешествовать далее самостоятельно, отдельно от прочих.

Я ответил, что, на мой взгляд, он уже довольно напутешествовался в одиночку, если вспомнить, чем завершился его последний выезд. Он согласился со мной, но сказал, что все в лагере настроены против него, так что выбирать не приходится.

– Allemachte! – вскричал он с нескрываемой горечью. – Неужто вы думаете, минхеер Квотермейн, что мне приятно видеть, как вы с утра до вечера любезничаете с девушкой, с которой я прежде был помолвлен, а она отвечает вам взаимностью?! По слухам, она дарит вам свою благосклонность и глазами, и губами.

– Помнится, минхеер, вы оставили умирать от голода ту, кого зовете бывшей нареченной, хотя она никому, кроме меня, не отдавала своей руки и сердца. С какой же стати вы злитесь, коль я, скажем так, подобрал то, что вы отвергли, хотя, безусловно, я взял свое, а не ваше? Заметьте, если бы не мое вмешательство, не было бы и повода для ссоры, да мне и не пришлось бы ссориться из-за девушки с вами.

– Вы что, мните себя Богом, англичанин, раз распоряжаетесь судьбами мужчин и женщин? Это Господь спас нам жизнь, а не вы!

– Он спас вас, поскольку привел меня сюда. Это я отыскал несчастных буров, которых вы бессовестно бросили, и это я вернул вас к жизни.

– Я вовсе их не бросал! Я уехал за помощью!

– Забрав весь порох и единственную лошадь? Ладно, что было, то было. Значит, вы хотите одолжить товары на покупку скота – у меня, у человека, которого вы ненавидите. А вы способны забыть о гордости, минхеер Перейра, когда вам это нужно, не знаю уж для чего.

Я посмотрел на него в упор. Чутье подсказывало мне: не стоит доверять этому лживому и коварному человеку. Он, несомненно, даже в тот миг злоумышлял против меня.

– Было бы чем гордиться. И к чему мне гордость, если я намерен возместить вдвое любую сумму, которую вы мне одолжите?

Я погрузился в размышления. Конечно, дорога в Наталь будет куда приятнее, если Перейра не станет нам докучать. Кроме того, если он все-таки отправится с нами, то, уверен, прежде чем мы доберемся до цели, кто-то из нас двоих сложит голову. Короче, я опасался, что он отыщет способ так или иначе избавиться от меня и завладеть Мари. Ведь мы были в диких местах, где не сыскать свидетелей и не найти судов, а потому всевозможные зло деяния здесь совершаются снова и снова, ибо виновные легко ускользают от правосудия.