Марианская впадина

Гельмут кивнул, как будто это было совершенно нормально, и меня это как-то успокоило. Друзьям или родителям я всего этого не могла рассказать. Все обо мне, не переставая, беспокоились и наблюдали за мной, как за инфузорией-туфелькой под микроскопом, готовые при малейшем проявлении ненормального поведения – что бы они под этим ни понимали – тут же начать беспокоиться обо мне, и непременно мне об этом сообщали. Если скорбь имеет свой язык, то сейчас я в первый раз в жизни встретила человека, который говорил на этом языке так же свободно, как и я, только на другом диалекте.

Гельмут, кажется, думал примерно то же самое.

– Большинству людей такие вещи не расскажешь, особенно в моем возрасте: все начинают думать – это старческое слабоумие.

– Да.

– Скажете, я маразматик?

Я помолчала, размышляя.

– Не то чтобы… ну, может, чуть-чуть. А что это означает, если серьезно?

– Что у тебя не все дома, сказал бы я, – задумчиво ответил Гельмут.

– Ну, тогда я тоже маразматик.

– Я тоже так думаю, немножко есть, если честно. Во всяком случае, пары винтиков у вас точно не хватает, – немного улыбаясь, добавил он.

– Да.

– У Хельги тоже не все винтики на месте были, – продолжал он. – Когда умерла ее кошка, она устроила похороны: настоящие, с оповещением, поминками и так далее. Почти все пришли, потому что Хельга тоже на все поминки ходила, понимаете? Мне пришлось речь готовить, хотя я не люблю всего этого. Но для нее я это сделал. Естественно. Для нее я все делал, – он был очень спокоен, когда рассказывал, даже руки успокоились. – Я сделал гроб: ну, из дерева. Красивый такой, с петлями из латуни и всеми штучками. А на крышке я выгравировал слово Кошка, потому что ее треклятое имя запомнить не мог. Но ей не показалось это каким-то странным, ей даже приятно было. Ну вот, а Робин, это сын наших соседей, вырыл могилу в саду у Хельги. Йоахим даже пригласил людей из музыкальной группы, и они траурный марш играли. Все очень торжественно было. Хельга плакала, все, в основном, опускали глаза от неловкости, потому что думали: Ненормальная! Эта женщина – сумасшедшая! Она такой и была, но для меня она всегда была в порядке, по-сумасшедшему в порядке, так сказать, хе-хе, – он покашлял, и по нему было видно, что настроение у него поднялось. – В общем, мы кошку похоронили, а потом были настоящие поминки. Гитти испекла свой сливочный пирог. Вы бы знали, как она печет. Только бы попробовали. Вы печь умеете?

– Не особенно. Но если любите долгоиграющие печенюшки, то могу.

– Хм. Ну, во всяком случае, потом мы еще надгробный камень поставили: настоящий, по заказу, выглядело изысканно. Все должно было быть как полагается. Есть могила – нужен и надгробный камень. Само собой.

Я кивнула: само собой.

– Дело в том, что Хельга так животных любила. Джуди тоже ее собака.

Теперь мне все стало ясно: Гельмут не производил впечатление человека, который держал бы собаку.

– После ее смерти она мне досталась. Джуди из приюта для животных, как и все зверье Хельги. Она довольно, ну как сказать, своеобразная. Как и ее хозяйка.

Он наклонился к Джуди, почесал ее за ухом и пошел в трейлер, чтобы помыть руки.

– Я вообще-то не большой любитель домашнего зверья, – добавил он, когда снова вышел из трейлера.

– Я так и подумала.

– Да. Но это убило бы Хельгу, узнай она, что я отдал Джуди обратно в приют для бездомных собак. Правильнее сказать, она перевернулась бы в гробу. Умереть-то она уже умерла.

– Ну, в гробу-то ее тоже уже нет.

– Да-да, и это верно.

Помидоры он уже все мелко порезал и бросил их в маленькую походную кастрюльку.

– Лук кубиками сможете порезать? – спросил он.

Я, правда, еще заплаканная была, но у меня даже что-то вроде улыбки получилось:

– Конечно. Да.

Тот факт, что от него не последовало никакого комментария относительно моих кубиков лука, свидетельствовал о том, что на этот раз я, кажется, сделала все хорошо. Или Гельмут боялся, что я опять расплачусь. Он немного поморщил лоб, но промолчал.

После получасовой нарезки и готовки мы сидели на складных походных стульчиках и смотрели на озеро Планзее, а солнце садилось все ниже и ниже.

– Вы знаете, что эту воду можно пить?

– Что, правда?

– Да. Ну, здесь на берегу я бы не стал брать воду – из-за туристов, но, в целом, вода в озере питьевого качества, как и в большинстве водоемов здесь. Когда мы приезжали сюда гулять, мы воду в бутылки прямо из ручья набирали, не задумываясь. И вода здесь вкусная.

Я посмотрела на Гельмута искоса: какой-то он сегодня был разговорчивый. Я решила идти в наступление.

– Хельга была вашей женой?

Он ткнул вилкой в спагетти на тарелке и методично накручивал себе порцию, чтобы положить в рот.

– Одно время, да. Раньше. Это давно было.

– Вы развелись?

– Да.

– Мне очень жаль.