Марианская впадина

Детей росло четверо, Гельмут был второй по старшинству. Отец был ремесленником, ему приходилось много странствовать по округе. Мама занималась хозяйством, имея еще небольшой приработок от торговли яйцами и курами.

– Самое страшное было, когда случилось несчастье с младшей сестрой – единственной девочкой среди нас мальчишек. Единственная отрада в жизни нашей матери среди вечных драк и грубых шуток, – рассказывал он.

Сестра любила бабочек и днями напролет гонялась за этими маленькими существами, наблюдала за ними.

– Раньше дети были гораздо свободнее, было не так, как сегодня эти «вертолетные» родители, – рассказывал Гельмут.

– Вертолетные родители?

– Ну, те, которые глаз не спускают с детей.

Гельмут рассказывал, в то время как наш трейлер медленно, кряхтя, полз вверх по серпантину.

– Однажды мы, мальчики, все были в школе, отец на работе, мама по хозяйству, а Регина опять гоняла бабочек. Регина – это была моя сестра. Ей оставался еще год до школы. В общем, она была на улице, а незадолго до этого отец подарил ей сачок. Она им жутко гордилась. Какая-то бабочка в этот день, видимо, вызвала у нее особый интерес. Когда она на чем-то концентрировалась, она забывала обо всем на свете, полностью растворялась в том, что делала. В то утро она преследовала особенный объект своего интереса до реки и, видимо, пыталась перейти ее вброд…

Гельмут замолчал, а я старалась не выпустить из рук курицу, которая все больше нервничала. Дорогу с обеих сторон обступали высокие темные ели, начал моросить дождь.

– По другую сторону реки Ханнес пас своих овец на лугу. Он был, может быть, метрах в двухстах от берега. Он нам потом рассказал, что видел, как она со своим сачком пыталась перейти реку. В принципе, речушка была спокойная, но в этот период там, в горах, таяли снега, из-за чего наш ручей превратился в непредсказуемый водоворот. Ну вот. Регина поскользнулась и упала.

Он снова замолчал. Джуди тихо повизгивала сзади, а в остальном, кроме монотонного тарахтения престарелого мотора, не было никакого шума.

– Она погибла? – спросила я через некоторое время.

– Да. То есть нет. Не сразу. Ханнес побежал к ней, стал кричать, как подрезанный, поэтому и из соседних домов выбежали люди. Регину понесло течением, она была слишком мала. Взрослый человек удержался бы, но сестренка… Несколько человек бежали вдоль берега. Голова Регины то и дело скрывалась под водой. Прошло много времени, прежде чем она зацепилась за что-то. Когда люди вытащили ее из воды, она уже посинела. Они хлопали ей по спине, и она начала кашлять, все-таки задышала и глаза открыла, но тут же вновь потеряла сознание. Повезли ее в город, в госпиталь. Там она опять очнулась, но это была уже не она.

– В каком смысле – не она?

– Она не могла нормально двигаться, глаза не открывала. Меня, мальчишку, это пугало. Изо рта у нее текли слюни, говорить она не могла, были проблемы с дыханием, со стулом. Ничего не работало нормально, а врачи толком помочь не могли.

– Господи.

– Да, мою мать это просто убивало. А однажды бабушка приходила навестить девочку, и Регина умерла. Врачи сказали, остановилось сердце. Но я и сегодня думаю, что бабушка что-то сделала: может быть, подушкой ее задушила, не знаю.

Я смотрела на него, не мигая.

– Вы думаете, бабушка убила вашу сестру?

– Да. И мне кажется, мама тоже так думала. Отношения между ними после этого испортились, а мама была разбита навсегда. Она больше не была такой, как прежде, понимаете, и прежней больше никогда не стала. Вся ее жизнерадостность, все угасло. Только когда первые внуки появились, она стала чуть бодрее. Но по-настоящему радоваться она уже никогда не могла. Она умерла в печали, я думаю.

Когда Гельмут закончил свой рассказ, я чувствовала себя невероятно подавленной. Я думала о том, что было бы, если бы тебя вытащили из воды раньше. Может быть, ты очнулся бы с нарушениями мозговой деятельности. Может, не знал бы больше, что такое бочкоглаз или медуза. Мысль об этом ранила больнее, чем твоя могила. И осознание этого заставило меня содрогнуться. И, тем не менее, я поняла, что твоя смерть дает мне шанс проститься с тобой. Ты ушел навсегда, окончательно, и унес с собой всякую надежду. Если бы ты впал в кому, я навсегда была бы заключена в пространстве меж миров: с тобой и без тебя одновременно. И все-таки мне стало стыдно за эти мысли. Я вспомнила нацистов и их различение жизни достойной и недостойной, и у меня мурашки по спине пробежали.

– Ваша бабушка была нацисткой? – не знаю, почему я спросила его об этом. Черты его лица стали грубее, уголки рта опустились.

– Ярая сторонница, – ответил он после долгого молчания.

Такого прямого и честного ответа я даже не ожидала. Один мой друг сказал как-то раз: «Удивительно, как нацисты могли прийти к власти и уничтожать миллионы людей, если, судя по опросам, вся Германия была в сопротивлении?»

Машину снова заполнило молчание, и я не решалась расспрашивать его дальше.