Марьяжник

– Нет. Как мы и уговорились, я оставила это в тайне до поры до времени. Сказала, что сама хочу просмотреть план генерала, с которым до этого была знакома лишь понаслышке, – Белла подсела к столику и картинно сложила руки на коленях. – Я ведь говорила тебе прежде, что Ольга Степановна по натуре своей – не лидер. Зато она безоговорочно готова признать мое лидерство.

– Чудесно.

Звонарев быстро прошел в смежную комнату и вернулся с канцелярским ножом для резки бумаги. Ловко поддел им бечевку, слегка надавил и высвободил кипу листов. Пара листов сорвалась с краешка стола и, кружась, осела на пол. Белла нагнулась было поднять их, но мужчина остановил ее:

– Я сам. Посиди, передохни с дороги. Не хочешь чаю?

– С удовольствием.

Он некоторое время пристально смотрел ей в лицо. Прибегать к заветному флакону было рановато. Сначала бумаги. Звонареву не терпелось ознакомиться с их содержанием. Однако он мужественно подавил этот порыв и сначала поставил кипятить чайник. Обернулся через плечо. Высокая грудь Беллы равномерно поднималась и опускалась в такт ее дыханию. А он собирался безжалостно оборвать ее жизнь.

– Сейчас будет готов. Обожди минуту.

– Хорошо.

Звонарев подобрал с пола оброненные листы, добавил их к остальным и, вновь опустившись в кресло, углубился в изучение написанного. Уже буквально через секунду брови его удивленно взметнулись вверх. С первых же строк ему стало понятным, на что рассчитывал покойный генерал. План определенно был рискованным, но если бы задуманное удалось реализовать, можно было бы с немалой долей вероятности рассчитывать на успех…

Он переворачивал один лист за другим, а Белла, сидя напротив, напряженно следила за выражением его лица.

– Ну, что? – спросила она, когда Звонарев оторвался от последней бумаги. – Что скажешь, Степан?

– Это могло бы сработать, – задумчиво откликнулся он.

– Могло бы? Всего лишь «могло бы»?

– Нет, – он скинул с себя оцепенение, энергично встряхнув плечами. – Я не то хотел сказать. Тут… Тут многое надо как следует обдумать, и вообще…

– А я могу прочесть?

Она потянулась к бумагам, но Степан перехватил ее руку. Нельзя было допустить, чтобы Белла ознакомились с содержанием записей покойного Корниевича. Если что-то пойдет не так и Звонареву придется выпустить ее из квартиры живой, осведомленность госпожи Розенталь может повлечь за собой большие неприятности. К тому же это вряд ли понравится Цуревичу…

Впрочем, кто сказал, что Белла останется в живых? Он уже все решил: женщина должна умереть. Сегодня, сейчас. Никаких сомнений, никаких колебаний.

– Конечно, можешь, дорогая, – ласково произнес он. – Но немного позже. Хорошо? Сначала согрейся. Чай уже готов. Я тоже выпью с тобой.

Звонарев собрал бумаги, встал, положил их на бюро и занялся приготовлением чая.

– Тебе с сахаром? – не оборачиваясь, спросил он.

– Нет, спасибо, – откликнулась Белла.

Степан чувствовал спиной ее взгляд, полный неподдельного восхищения. Белла любила его. Любила как мужчину и, в первую очередь, как человека, готового из благородных побуждений продолжить дело, начатое теми, кого уже не было в живых. Дело, в которое сама Белла свято верила…

Рука Звонарева незаметно скользнула в карман сюртука. Он осторожно двумя пальцами выудил заветный флакончик, снял с него пробку и, слегка наклонив, сыпанул немного грязно-серого порошка в одну из чашек, а флакон снова убрал в карман. Все было сделано. Когда она начнет пить, он под каким-нибудь предлогом отлучится из комнаты, вернется минуты через три и убедится относительно благополучно завершенной работы.

– Я, конечно, посмотрю бумаги, – заговорила Белла, кода Степан направился к столику, держа в руках две чашки ароматного дымящегося чая. – Но мне уже и сейчас кажется, что мы сможем справиться. Подумай, Степан. У нас еще есть надежные люди, на которых можно положиться. Я знаю почти всех. Кого-то знает Ольга Степановна. Мы познакомим тебя с ними, и ты уже решишь, с кем можно иметь дело, а кого следует и поостеречься.

Он поставил чашки на стол. Одну рядом с ней, другую с противоположного края стола. Сел.

– Не забывай, что один из этих ваших надежных людей – предатель, – напомнил он. – А возможно, и убийца. Мы до сих пор не имеем ни малейшего представления, кто он. Где, в конце концов, гарантия, что это не твоя дражайшая Ольга Степановна?

– Нет, – Белла решительно покачала головой. – За благонадежность Дроздовой я ручаюсь. Здесь не может быть никаких сомнений.

Она до сих пор не притронулась к чаю. Звонарев сделал глоток из своей чашки.

– Я должен тебе верить? – кривая усмешка чуть исказила его лицо. – В таком деле ни на кого нельзя положиться, дорогая.

– Даже на меня? – вскинулась женщина. – Ты до сих пор не доверяешь мне, Степан? Почему? Я думала, мы с тобой…

– Господи, Белла! Я лишь хотел сказать… – он на мгновение запнулся. – Белла… А ведь если хорошенько разобраться, я не знаю о тебе ровным счетом ничего. Я даже не знаю твоего настоящего имени. Ты так и не удосужилась назвать его.

Ее чашка оставалась нетронутой.