Мариэтта

А один был смешной разговор, – когда мы с Мариэттой Омаровной вдруг одновременно оказались в Америке двенадцать лет назад. Кто-то из тамошних литературных друзей сообщил мне об этом, дал ее местный номер, и мне почему-то очень захотелось ей позвонить. Помню обстоятельства: прозрачный (весной или осенью?) лесок или парк; год помню точно – у меня как раз родился внук, о чем я не преминула сообщить. «И вы что, не кормите?!» – возмущенно воскликнула она: то ли недослышала, то ли (скорее всего) не могла себе представить, что у меня, по ее понятиям совсем юной, может родиться кто-то, кроме сына, и кормить его мне не надо. Насилу объяснила. Мы обе были слегка смущены.

Между прочим, когда я презентовала книжку «Проблема смешного. Вокруг ОБЭРИУ и не только», Мариэтта Омаровна откликнулась на мой призыв, пришла в Зверевский центр и выступила, и мы на пару с ней травили байки про наше общее прошлое. По-моему, никто не снимал, очень жаль. Уже после этого я внезапно, по постороннему поводу, сдружилась с Машей, так что новости про Мариэтту стала узнавать от нее. И когда Мариэтта ушла в жесткий карантин и вознамерилась пересидеть пандемию, а заодно дописать все, что хотелось дописать – я как-то сразу почуяла, что добром не кончится. Нельзя таких людей держать взаперти.

И еще одну вещь добавлю, уже вдогонку улетающей в печать книге. Может, я и не уполномочена об этом писать, но Маша не написала, и я ее хорошо понимаю. (Вообще то, что Маша делала вместе со мной эту книгу, – я считаю, с ее стороны подвиг, вполне достойный ее родителей.) Мариэтта Омаровна очень не хотела в больницу. Увезти смогли только потому, что она уже обессилела. И вот там, в «Коммунарке», пока не началось все вот это – кислород, искусственная кома – у нее была медсестра (или скорее лечащий врач) с небывалым именем Небия. И эта почти небесная уже сестра говорила Маше: «мы ее так все полюбили, она нам столько интересного рассказывает, какая у нее речь!..» Ладно дальнобойщики бастующие – ты попробуй в палате смертников сохрани лицо.

Хватит, наверное, писать, и так уже много получилось.

Я очень люблю ее и скучаю по ней.

Елена Герчук

А у меня она почему-то стоит в глазах на похоронах Гайдара. Зима, холодно, да еще и метет временами; и километровая очередь к прощанию вдоль больничного забора. И М.О., безуспешно пытающаяся прикрыть свой чудесный букет роз полой полушубочка… Виделись- то с ней много раз, все по книжным делам, разумеется – а запомнилось вот это. И до слёз.

Михаил Гохман

Мариэтта Чудакова умерла. Ковид. Замечательный человек, писатель, литературовед, общественный деятель. Все больше чувствуется разреженность среды. Вакуум образуется, воздуха не хватает, когда такие люди уходят.

В 1994 году она нас, «молодых», позвала на встречу Бориса Ельцина с творческой интеллигенцией, а несколько лет спустя, на съезде «Выбора России», откуда я писал репортаж для «Русской мысли», Игорь Сошников из Петербурга в сердцах назвал ее всероссийской тетенькой (они спорили о том, вставать в оппозицию к Ельцину или нет). Я оставил эту цитату в прямой речи, а через пару дней мне позвонила Арина Гинзбург: «Миша, вы хотите, чтобы мы с Аликом развелись, или вы оба собираетесь меня с подругой поссорить?! Я три раза эту вашу “тетеньку” вычеркивала, а он, хулиган, ее обратно вставляет!» Давно уже нет Алика, умер Игорь Сошников, летом ушла Арина. С той встречи 1994 года, где рядом с Ельциным сидели Мариэтта Омаровна и Дмитрий Сергеевич Лихачев, теперь остались, по-моему, только мы, «молодежь». Будем помнить.

Патриция Деотто / Patrizia Deotto Встреча в Милане

(Перевела с итальянского Маша Чудакова)

Последняя наша встреча с Мариэттой Чудаковой произошла в 2012 году. Она приехала в Милан на машине 29 апреля с Андреем, верным своим водителем, внушительным молодым человеком, бывшим «афганцем», c которым Мариэтта и колесила по Сибири, развозя книги в забытые Богом сельские детские библиотеки.

В те апрельские дни она была в Париже и перед возвращением в Россию решила сделать крюк, чтобы увидеться со своей подругой Юлией Добровольской.

Так мы вчетвером оказались за столом дома у Юлии, у которой было только три тарелки: новые покупать, она считала, уже бессмысленно. На самом деле вышло по-другому, и прожила она еще несколько лет <умерла в 2016 – Ред.>.

Мариэтта и Андрей подкрепили силы мясом с капустой. Потом мы пили чай с божественным печеньем из кондитерской «Панарелло», Юлия и Мариэтта говорили, как часто бывало, об ужасах коммунизма, о Кубе, о рецензиях в итальянской прессе на «Шум времени» Мандельштама и на вышедшую в 2012 книгу фотографий «Жизнь в одном взгляде: жертвы Большого сталинского террора» (авторы Л. Скараффиа и М. Делл’Аста).