Мариэтта

Она мне ответила в духе своего любимого писателя: «Саша, бывших аспирантов не бывает».

Спасибо Вам, Мариэтта Омаровна – за все Ваши уроки, за Вашу честность и стойкость. Спасибо и простите, если я многого не успел сказать Вам при жизни.

<Добавление>

После того, как Чудакова пригласила меня в аспирантуру, я уехал в Киев, где должен был взять направление от украинского Союза писателей.

И отзыв о моих научных работах.

Со всем этим пакетом и вступительной работой «Поэт и государство» я приехал снова в Москву, в родной институт.

В начале своей работы о Мандельштаме я предлагал сделать 27 декабря днем памяти всех убиенных советской властью.

Чудакова прочитала, хмыкнула, но ничего не сказала. Мы шли ва-банк.

Первый же вступительный экзамен в аспирантуру – история КПСС – мог стать для меня и последним.

Принимал его наш парторг, Мальков. Бывший военный прокурор, посланный на новую работу партией укреплять шатающуюся в литературной среде дисциплину.

Мальков знал, что я злостный антисоветчик, думаю, знал и про то, что меня таскали на Лубянку и я отказался быть осведомителем, понятно, что такого нестойкого враждебного кадра пропускать в аспирантуру было нельзя.

Кроме этого, когда я институт заканчивал – я уже сталкивался с ним и сдавал ему зачет по советскому праву, и когда вытащил билет с вопросом о советской Конституции, ответил, что не могу говорить о конституции в тоталитарной стране, поскольку все равно ее положения не выполняются. После этого заявления, сделанного мною вслух прямо на кафедре марксизма- ленинизма, Мальков увел меня со второго этажа на первый и заперся со мной в учебной части.

Там мы весьма долго беседовали (о чем – тема отдельной главки), но в конце он пожал мне руку и сказал, что врагов (меня) нужно знать в лицо.

И вот я вошел в кабинет, за длинным столом восседал с одной стороны Мальков с другой стоял стул для испытуемого.

Проректор, Е.Ю. Сидоров, сидел за другим столом, стоящим перпендикулярно основному длинному – буквой то ли Г, то ли Т. Рядом с ним находилась Мариэтта Омаровна. Она пришла, как я понял, поддержать меня, зная более или менее ситуацию и понимая, что меня будут валить.

Я обычно, когда готовился к экзаменам, просто выучивал тексты, которые было нельзя понять, – а к таким относились все учебники по отсутствующей дисциплине – истории то ли КПСС, то ли ВКП(б), то ли марксистско-ленинской философии, – наизусть.

У меня была фотографическая память, я запоминал даже цифры удоя в колхозах пути коммунизма и партийных зорь, и цифры выплавки стали.

Когда-то в школе из-за этой особенности памяти я чуть не остался на второй год – меня заподозрили в списывании на экзамене по географии – я в своем ответе написал точное количество серых почтовых голубей в ГДР…

И вот я взял билет, оба вопроса я знал по памяти, и я их быстро и складно произнес.

Мальков спросил, какое количество стали планировали выплавить в первый год пятилетки по решениям ХХV съезда КПСС – я ответил точно.

Он поднял брови и спросил, какое количество чугуна – я вновь ответил.

После нескольких неудачных попыток завалить меня по материалам съездов компартии бывший прокурор задумался и спросил наконец – а чем отличается выплавка стали от выплавки чугуна.

Этот вопрос в программу не входил, и я его не знал. Я понял, что дальше последует вопрос о химическом составе козьего молока или о весе куриного яйца в миллиграммах.

И я не выдержал. «Гражданин Мальков, – сказал я. – Вы, возможно, забыли, что сейчас находитесь не в суде и не выполняете роли прокурора, а я не ваш подсудимый». Я хотел сказать еще многое – но прокурор начал наливаться красной краской и напоминать кумачовый революционный стяг.

«Саша, выйдите, пожалуйста, из аудитории», – железным голосом произнесла Чудакова. Она наблюдала за всем этим эпическим сражением и тоже, чувствовалось, ей хотелось многое сказать коллеге и парторгу. Но твердая воля и большой опыт общения с партийными кретинами помог сдержаться.

Я попытался еще что-то вякнуть – но, когда Мариэтта Омаровна произносила литые слова – приходилось выполнять.

И я вышел, мысленно распрощавшись с аспирантурой и Москвой…

В коридоре второго этажа стояли другие абитуриенты в аспирантуру – они сочувственно смотрели на меня, кажется, Дик был свидетелем моего опроса и все рассказал.

Внутри было тихо, и тишина все нарастала.

Может, Чудакова душит Малькова? – с надеждой подумал я.

Минут через 20 дверь открылась и вышел, весь красный, Евгений Юрьевич Сидоров всегда элегантный и легкий. Он подошел ко мне и сказал: «Саша, благодарите Мариэтту Омаровну – она не дала поставить вам двойку. Готовьтесь дальше». И ушел.

Затем вышла Мариэтта Омаровна, наоборот, вся белая.

– Саша, благодарите Евгения Юрьевича – он запретил как председатель комиссии ставить вам два. Готовьтесь дальше. Только без фокусов. – И тоже ушла.

Все остальные экзамены я сдал на отлично, по вступительной работе получил отлично и в аспирантуру прошел с лучшим баллом.

Говорят, что я был единственным в СССР человеком, поступившим в аспирантуру с тройкой по истории КПСС.