Мария Кровавая

Как раз в тот момент, когда ситуация начала приобретать скандальный характер, из Испании прибыл посланник с письмом для Марии, а кроме него, еще кое с чем. Письмо было датировано 11 мая, но посланник, маркиз де Лас Навас, на прием к королеве попал лишь 20-го, то есть незадолго до ожидаемого приезда приица. Однако подарки, которые Филипп передал со своим письмом, с лихвой компенсировали его долгое молчание. Мария и дамы ее свиты были осыпаны жемчугом, бриллиантами, изумрудами и рубинами огромной ценности. Мария получила три бесподобных украшения несравненной красоты. Ожерелье из восемнадцати бриллиантов, очень изящное и прекрасно подходившее к ее нежному сложению, а также кулон на длинной золотой цепочке с массивным бриллиантом и вделанной в него крупной жемчужиной. Те, кому довелось увидеть эту вещь, говорили, что это, наверное, «самая замечательная ювелирная работа, какая только существует в мире». Этот кулон быстро стал любимым украшением Марии. Третий же подарок ее просто растрогал. Это была замечательная фамильная драгоценность: изысканная золотая роза с огромным плоскогранным бриллиантом, в давние времена подаренная императором матери Филиппа, Изабелле Португальской. Говорили, что бриллиант стоит восемьдесят тысяч крон, но для Марии он имел неизмеримо большую ценность, потому что символизировал соединение с родиной ее матери, а это очень много для нее значило. То ли Филипп сам догадался сделать такой подарок, то ли им руководил Альба или какой-то другой советник, но стрела попала в цель. Мария страстно возжелала увидеть человека, который оказал ей такую честь и который, должно быть, ее любит.

Английским посланникам, которые приехали в Испанию доставить Филиппу брачный договор, принц понравился. Они встретились с ним в Сантьяго, где он остановился по пути из Вальядолида в прибрежный городок Корунья — там находилась готовая к отплытию флотилия. Филипп был серьезен, величествен и щедр. Одному из двух посланников, лорду Бедфорду, он подарил статуэтку почти полтора метра высотой, необыкновенной красоты, сделанную из чистого золота. Придворный Филиппа, понимающий по-английски, услышал, как после подписания брачного договора один англичанин сказал другому:

«Бог наградил нас тем, что посылает такого доброго короля». Скорее всего это восклицание было вполне искренним.

В Сантьяго к Филиппу приехал его восьмилетний сын дон Карлос, с которым принц расставался по крайней мере на несколько лет. Они вместе поохотились и приняли участие в турнире, а вечером при свете факелов насладились «парадом прекрасных и поразительных выдумок», поставленным на городской площади. Там были лошади, наряженные слонами, и сказочные замки, полные дикарей из Индий. Другие дикари вынесли похожее на храм зеленое сооружение с девушкой внутри, затем появился небольшой корабль с развевающимися английским и испанским флагами, совсем как настоящий. Процессию завершала мрачная повозка с девушкой в гробу, которая громко жаловалась на то, что Купидон довел ее до смерти. Сам Купидон ехал рядом верхом на коне. Когда повозка достигла середины площади, Купидон взлетел вверх на веревках, и одновременно, к великому восторгу зрителей, начался праздничный фейерверк. Затем в честь принца и его сына на площади был устроен большой бой быков, который продлился всю ночь по причине того, что в одного из быков «вселился дьявол» и он ни за что на свете не хотел дать себя убить.

Проведя в Сантьяго несколько недель, Филипп попрощался с сыном и отправился в Корунью, где находился его флот. Берег там был полон штабелями съестных припасов, бочонками с вином, резервуарами с водой, животными и их кормом, оружием, доспехами и тысячами матросских сундучков. Для приветствия принца на песке выстроились шесть сотен моряков с копьями в руках, а корабельные пушки вместе с артиллерией из ближайшего замка дали залп торжественного салюта. При этом появилось столько дыма, что «в течение полутора часов не было видно ни земли, ни неба».

Английские посланники хотели, чтобы принц плыл на английском корабле, но тот не счел это нужным. Тем не менее он позволил им выбрать его флагманом одну из испанских галер. Их выбор остановился на корабле, декорированном настолько пышно, что он скорее напоминал «прекрасный цветник», чем мореходное судно. Это был «Espiritu Santo»[56], двадцатичетырехвесельная галера, задрапированная от носа до кормы замечательной алой тканью. Баковая надстройка была обвешана малиновой парчой, расписанной языками золотого пламени, а на грот-мачте развевался королевский штандарт в тридцать ярдов длиной с изображением доспехов Филиппа. Другой штандарт красовался на бизань-мачте, а на фок-мачте, снастях и вантах тоже висели флаги с королевскими доспехами. В дополнение к этим государственным флагам почти к каждому дюйму корабельной поверхности были прикреплены тысячи небольших шелковых вымпелов, которые весело колыхал ветерок.