Мария Склодовская-Кюри

Марии приходится по душе та атмосфера сосредоточенности и тишины, тот особый климат лабораторий — эту любовь она пронесет через всю свою жизнь. В лаборатории она трудится обычно стоя: перед дубовым столом с аппаратурой для точных измерений, перед вытяжным колпаком, под которым кипят на пламени паяльной лампы растворы веществ. В темном халате из грубой холстины Мария ничем не отличается от других студентов, которые работают в лаборатории рядом с ней.

Среди почти двух тысяч студентов учится только 23 девушки, но Марию это не удивляет. Она и дома привыкла к тому, что женщина — это существо второго сорта, и видит, что передовая Франция, в общем, недалеко ушла по части отношения к слабому полу. Здесь женщины тоже не имеют права голоса, права на развод, а если муж уходит из семьи, женщины лишаются юридических прав и на детей, и на свое имущество. Более того, девушке приличного поведения не следует одной, без компаньонки, выходить из дома, появляться в театре или ресторане, принимать у себя гостей.

Правда, в стенах Сорбонны к девушкам относились несколько иначе — галантно, предупредительно. А к серьезной светловолосой Марии с огромными серыми глазами, устремленными, казалось, лишь вглубь себя и к каким-то иным предметам, студенты и профессура относились совсем иначе: они сразу поняли, что мадемуазель Склодовская — человек особого склада. Сама же девушка ничего этого не замечала: неравенство мужчин и женщин в обществе были привычны, а реакции мужчин на нее саму ее совершенно не интересовали.

Точная и аккуратная, умелая и старательная, она была замечена самим профессором Липпманом. Тот поручил Марии выполнение первых самостоятельных работ. Да, они не касались фундаментальных проблем физической науки, однако смогли привить вкус к исследовательской деятельности, пробудили в девушке страсть экспериментатора, отточили научный подход. С неиссякаемым терпением Мария ставит многочасовые опыты, одинаково скрупулезно выполняет и самые простые, и самые скучные, и требующие особой точности операции.

Вот что писала Ева Кюри, журналист, младшая дочь Марии, о тех годах обучения:

«Она готова была целый день простоять рядом с каким-то прибором, следя за ходом опыта, или у вытяжного шкафа, сторожа тигель с раствором, который приходилось часами терпеливо и непрерывно размешивать. Широкий халат из грубой парусины делал ее совершенно подобной коллегам, которые вот так же, как она, безмолвствовали над своими тиглями и спиртовками, так же погружались в работу и тишину, которую не нарушало ни одно лишнее движение, ни одно слово».

К этому времени Мария постепенно избавляется от своей застенчивости, вернее, от сдержанного отношения к людям посторонним, хоть и находящимся рядом. Скромная Мария охотно проводит время в обществе мужчин, правда, не тех, которым она интересна как женщина, а тех, с которыми можно обстоятельно беседовать на научные темы.

К ним относятся математик Поль Пенлеве (позже ставший известным политиком), физик Жан Перрен, будущий лауреат Нобелевской премии, и геофизик Шарль Морен. Самым значительным среди преподавателей для Марии остается Анри Пуанкаре, профессор математики. Наконец учебный год подошел к концу. Приближалось лето, наступило время выпускных экзаменов.

Мария пишет отцу:

«Чем ближе сессия, тем больше я боюсь, что не успею к ней подготовиться».

Среди тех, кто готов был защищать диплом лиценциата по физике, только две девушки. Наконец жарким июльским днем ей вручили экзаменационный лист. От волнения Мария не сразу смогла понять, что там написано. Но она заставила себя успокоиться, села за стол и начала писать. Результаты экзамена должны были сообщить лишь через несколько дней. Когда роковой день наступил, она прошмыгнула в большую аудиторию, где собрали всех экзаменовавшихся. Студенты ждали профессора, который должен был произнести фамилии сдавших экзамен в том порядке, который соответствовал оценке. Наконец профессор поднялся на кафедру, открыл лист со списком и произнес фамилию лучшего студента:

— Мария Склодовская!

Стремление дойти до совершенства — отличительная черта характера Марии. Так, она решает в совершенстве овладеть французским языком. И упорно твердит слова, изучает орфографию и синтаксис, упражняется в произношении. Девушка работает над языком до тех пор, пока не овладевает всеми доступными ей знаниями в этой области.

«И только ее “р”, — пишет Ева, — останется не вполне французским, хотя и необыкновенно красивым и гармонирующим с ее мягким, несколько глуховатым голосом».