Мария Склодовская-Кюри

Мария приезжает на лето в родную Варшаву. Она так скучала, так мечтала повидать отца, сестер, друзей! Все имевшиеся деньги — а их совсем немного — Мария потратила на подарки родным. Радость встречи велика. Но страшная худоба Марии, ее усталый вид и скромная одежда вызывают у родных беспокойство. Ее «усиленно питают» и обшивают, заставляют побольше отдыхать и набираться сил.

Пан Владислав Склодовский сдал, он с трудом передвигается, сильно сутулится, тяжело дышит. Печальные воспоминания не отпускают, терзают его, особенно в предутренние часы. Приезд Мани, похоже, вырвал его из власти воспоминаний; как и раньше, они часами говорят — о ее учебе и жизни в Париже, вспоминают о матери, пани Брониславе. Как и раньше, они решают математические задачки, читают друг другу стихи любимых поэтов. Пан Владислав гордился дочерью — ее четким, быстрым умом, блистательной памятью, ее увлеченностью научными опытами. Подумать только — Маня слушает лекции самого Пуанкаре! Она лучше всех сдала экзамен по физике и уже защитила диплом. А если дочь продолжит учебу в Сорбонне, то защитит диплом и по математике!

Пан Владислав старается не думать о том, что это «если» — вопрос, конечно, финансовый. Маня с отцом часто ходят на могилы Брониславы и Зоси, бродят вдоль берега Вислы. У Мани сжимается сердце при мысли, что она может еще на год оставить отца одного. Но, если она не окончит Сорбонну, не станет всерьез заниматься наукой, что ждет ее?.. Эти мысли беспокоят ее, она пытается найти выход и пока его не видит.

Каникулы промчались как один день. Пора возвращаться в университет, на второй курс, готовиться к экзаменам по математике. Но где взять денег?

Иногда всем нам помогает счастливый случай. Помог он и Марии. Дело в том, что ее пример вызвал в соотечественницах прилив гордости и самоуважения. Конечно, полячки могут и должны учиться, если им этого хочется! Одна из влиятельных польских дам, пани Дыдынская, добивается для Склодовской стипендии Фонда Александровича. Это целых шестьсот рублей! Такую сумму выделяли талантливым польским студентам для учебы за границей. Теперь у Марии есть возможность оплатить следующие полтора года учебы.

Марии никогда не приходило в голову хлопотать о подобной поддержке. Она тут же возвращается в Париж. Там ей удается найти довольно приличную и дешевую комнату, самую удобную из всех, в которых ей приходилось прежде жить. И снова она с головой уходит в науку.

Мария 15 сентября 1893 года пишет брату Юзефу:

«…Я уже сняла комнату на седьмом этаже, на чистенькой, приличной улице, которая мне очень нравится. Скажи папе, что там, где я должна была поселиться, нет ни одной свободной комнаты и что я очень довольна снятой мною: окно затворяется плотно, и когда я все устрою, то в ней не будет холодно, тем более что пол не каменный, а паркетный. Сравнительно с моей прошлогодней комнатой — это прямо дворец. Стоит она сто восемьдесят франков в год, следовательно, на шестьдесят франков дешевле той, какую рекомендовал мне папа.

Надо ли говорить, что я безумно рада возвращению в Париж. Мне было тяжко расставаться с папой, но я видела, что он здоров, оживлен и может обойтись без меня, особенно когда и ты живешь в Варшаве. А я ставлю на карту всю мою жизнь… Поэтому мне показалось, что я могу еще остаться здесь без угрызений совести. Я вплотную засела за математику, чтобы быть на должной высоте к началу лекций. Три раза в неделю по утрам я даю уроки одной подруге француженке, так как она готовится к экзамену, какой я уже сдала. Скажи папе, что я привыкаю к своей работе, что она меня не утомляет так, как раньше…»

А вот ее письмо Юзефу, которое она напишет весной 1894 года: