Маримба!

Я прикинула, не положить ли мне теннисные мячики вместо эпизодических увлечений – мужчин, в которых я была влюблена недели по две, скажем. У нас как раз найдется мячиков восемь-десять, белые, желтые. Уместятся на одном стуле. Но не стала. Тем более что мужчин я выбирала только белых. Ни желтых, ни черных, ни красных не было. Когда-то мне нравился месяц или два знакомый актер, у которого была китайская фамилия, пышные, черные как смоль волосы и что-то очень необычное в лице, потому что у него был дедушка китаец. Но актер был белый, совершенный европеоид и… и ничего от того легкого чувства у меня не осталось. Эпизодических персонажей я в гости звать не стала, даже в качестве мячиков.

– Мам, ты еще дома? – позвонила по телефону Катька. – Вот, я доехала до места, где мы встречаемся. Так что часа три у тебя есть, чтобы организовать себе культурный отдых.

– Ага… – вздохнула я.

– Ты не вздыхай, не вздыхай! Помнишь, когда я была маленькой, ты мне дарила подарки в свой день рождения?

– Ну да, потому что дарить приятней, чем получать.

– Так сделай мне сегодня подарок, организуй себе праздник…

– …черт побери! – договорила я за Катьку то, что она не решилась сказать. – У меня и так праздник, детка, но ради твоего удовольствия… Договорились.

– Вот-вот! – сказала Катька. – Целую, жду хороших новостей! Пожелай мне удачи, мне надо кое-какую идейку пробить, на которую понадобятся дополнительные деньги. Пришло в голову ночью, когда я уснуть не могла, все думала, как ты там одна, без меня, без праздничного пирога, без гостей, без свечек…

Я засмеялась.

– Катюня, я желаю тебе удачи!

Пока мы говорили с Катей, я вспомнила еще одну свою подругу, Юльку. Она любила организовывать чужие праздники, дарить подарки от коллектива… Вот с кем мы разошлись, просто потому что разошлись. Стали чуть другими, перестали удобно притираться друг к другу. Но не ссорились, не делали друг другу зла. Пригласила бы я ее сегодня? Одну – нет, конечно, это было бы нелепо. А вот если бы у меня собиралась американская поляна друзей – человек двести… или хотя бы восемьдесят… Тогда бы точно – да.

Я выбрала самую рыжеволосую куклу и посадила ее на место Юли. Юлька всегда красилась в рыжий, никто не знал, какого цвета у нее волосы на самом деле. Но ей этот цвет так шел, что и не хотелось знать, какой – настоящий. Рыжие – другие. Те рыжие, которых этот цвет от природы. Но те, кто красится, тоже чувствуют себя особенными. Юлька точно чувствовала.

У нее всегда были молодые кавалеры. Не потому что она любила их. Она-то скорее их жалела. А вот они очень любили ее, тонкую, длинноногую, моложавую, с нежной белой кожей, совсем не похожую на мамку. Да и парни были не такие, которым нужна мамка. Но взрослая Юлька им нравилась. Она была замужем, растила сына, работала в театре и постоянно переживала бурные романы, с расставаниями, мучительными прощениями, слезами, окончательными разрывами и примирительными приглушенными разговорами по телефону, которые Юлька то и дело вела со своими юными возлюбленными. Иногда они приходили к ней домой. Она кормила их обедом. Иногда у нее одновременно оказывалось два молодых друга. Да даже и не иногда. И тогда она металась и разрывалась между ними.

Удивительно, что при моей брезгливости и четком ощущении грани, за которую нельзя переступать – там кончается человеческое, начинается темное, дикое, животное, в самом плохом смысле, – я никогда не осуждала Юльку. И не потому что сказано «не судите». Ведь так только сказано, но это невыполнимо. Удается разве что не корить вслух. Но как можно внутренне не осуждать то, что противоречит твоим самым глубоким, самым важным законам? Ждать, что все рассудит Бог, и не иметь никакой своей позиции? Не уверена, что именно об этом говорится в Библии. А даже если и об этом. Часто это невозможно выполнить без ущерба для собственной нравственности. «Я никак к этому не отношусь… Не нам судить…» Как – «никак»? Как можно никак не относиться к тому, что сосед избивает жену и сына? А тем некуда идти и некому пожаловаться? Как можно никак не относиться к заброшенным нищим старикам и тем твоим хорошим знакомым, которые их забросили? Или к тем, кто разными способами делает деньги на человеческом горе? Если ты никак не относишься, «не осуждаешь», значит, у тебя у самого нет четкой позиции в этом вопросе.

Юлькины бурные страсти не вызывали ни раздражения, ни протеста. Она так искренне относилась к своим подопечным, так радела за их успехи… Подопечные были в основном не женаты. А со своим мужем Юлька, по слухам, жила плохо. Сама она мало рассказывала о семье.