Марина

Вовремя явились Ксана с Аней. Уселись, уставились на Стасика с выжидательной укоризной.

— Я ничего, — сказал Стасик, — у меня тут рядом пальто в починке. И вообще, меня ждет такси. Я ухожу, вы уж тут без меня, но извините, конечно.

Он уходил печальный, сгорбленный, смешной. — Не жалко своего бывшего кавалера? — спросила Ксана у Ани.

— Жалко, — вдруг серьезно ответила та, — только я всегда знала, что он не мой кавалер.

— Я тоже Маринке говорила, — поддакнула Ксана.

— Откуда вы знаете? — опешила Марина.

— А Жанка на что? Всему курсу известно. Мария Яковлевна даже знает. И знает, что ты не болеешь, а симулируешь. Еще не хватало из–за какого–то дурацкого мальчишки… — Ксана все больше выходила из себя.

— Он не дурацкий мальчишка, — оборвала ее Аня, — он очень хороший мальчишка…

Марина была благодарна Ане за эти слова.

— Папа говорит, что из всех наших ребят он самый интересный, — добавила Аня.

— Не сватай! — буркнула Марина.

— Я и не сватаю. Мы не за тем пришли. Надо номер «в цирке» делать. Мы хотим быть львицами, давай с нами? Валя будет укротительницей — она похожа. Ее, кстати, сегодня не было, она на праздники ездила к родителям, но, наверное, согласится.

Стали думать про номер «в цирке» и про львиц. Придумали львиные имена: Сильва, Магдалина и Мурка. Отсюда родились и характеры львиц. Ксана, которой подошла бы Сильва, захотела быть Муркой.

— Я, уж извините, больше вас знаю свою натуру, Я — типичная Мурка. Общипанная, облезлая Мурка. А ты, Маринка, развивайся, раскрепощайся. Пока учишься — надо делать все. Пробовать, по крайней мере. А Анечка пусть будет Магдалиной — к ее прическе подходит.

Таким образом, роли были благополучно поделены, а вскоре позвонила Валя и сказала, что тоже согласна на свою роль. И действительно, роль ей подходила. Даже, на взгляд Марины, как–то уж слишком подходила: такой иссиня–белой сталью сверкали ее глаза, так повелительно звучало в ее устах «алле».

— Только мне нужен рояль, — сказала Валя, — обязательно музыка! Мы подберем что посмешнее, я сыграю выход каждой львицы, пальчики оближете. Вот увидите — цирк да и только!

И потом, когда Валя села у Анечки за рояль, оказалось, что музыка, с одной стороны, упростила их задачу, а с другой — вытащила наружу фантазию, которую они теперь не знали, как укротить.

Пусть Валя играла легонькие опереточные мелодии, но играла она их с такой веселой энергией и отдачей, что у Марины тут же выветрилась из памяти неприятная «укротительница». Нет, Анечка права, Валя просто прирожденная актриса, которой ничего не стоит за пять минут перевоплотиться пятнадцать раз.

И Марина была очень рада тому, что Валя на другой же день напросилась проводить ее из института.

— Ксан, прости… У меня к Маринке дело, — сказала Валя, — так что ты поезжай, а мы пойдем пешком.

— Ну? — спросила Марина, когда они остались вдвоем.

— Понимаешь… Мне стыдно тебе говорить… Но тут такое дело… Марин, ты одна можешь мне помочь!

— Если денег — то нету, хоть застрели.

— Ты что, с ума сошла? Денег мне не надо, да я бы у тебя и не попросила. Знаю, что у тебя нет… Но… другое…

— Да не тяни ты!

— Понимаешь, мне нужно письмо…

— Какое письмо?

— Любовное.

— Кому — любовное?

— Одному человеку, ты его не знаешь. Я не. могу попросить у Ани, она будет смеяться. А я… Ну, нету у меня слов! Нету! А я так его люблю! Он по–своему любит меня… Ну, как кошку, как собаку… А я люблю его… Ну, чуйства, чуйства!

За этим «чуйства» Валя попыталась скрыть серьезность своей просьбы, чтоб, в случае чего, Марина подумала, что она шутит. Марина все поняла верно, пожалела Валю. Вдвойне пожалела за несоответствие между ее актерским даром и полным отсутствием дара речи.

— Нет, ничего этого… конкретного… не надо. Я даже не очень хочу, чтоб он думал, что я… Я ничего от него не хочу, я даже подписываться не буду.

— Ну да, конечно, — поддержала ее Марина, — любовная анонимка это совсем не подлая анонимка… Но я… я не могу.

— Но ты же умеешь писать. И ты это… актриса. Представь себе умного взрослого человека, которого ты просто любишь… Без всякой взаимности. Вот и напиши… — она так умоляюще смотрела на Марину, что та, как загипнотизированная, сказала наконец «да».

Когда они распрощались, жалеть о своем согласии Марине было уже поздно. Ничего себе задание: написать любовное письмо неизвестно кому и неизвестно зачем. А главное — нельзя ни с кем посоветоваться.

Нет, странная эта Валя: работящая, талантливая, деловая — и такая наивная.