Марина

Остаться с ним наедине стоило мне больших усилий — как я уже говорила, он меня избегал. Из-за своего уродства Михаил чувствовал себя неловко в моем присутствии. Заболевание сказалось и на его речи — теперь он мог только бормотать, исполненный ярости и стыда. Рацион его состоял исключительно из жидкостей. Я пыталась показать ему, что он мне не противен, что я понимаю его как никто другой и сочувствую его страданию, но все мои попытки только ухудшали ситуацию. Однако я была терпелива, и один-единственный раз в жизни мне удалось обмануть Михаила. Только в итоге оказалось, что обманула я саму себя. Это была худшая ошибка в моей жизни.

Когда я сказала Михаилу, что у нас будет ребенок, его реакция привела меня в ужас. Он пропал почти на месяц. Через несколько недель Луис нашел его без сознания в старой оранжерее. Он работал без отдыха и сделал себе новое горло и рот. Выглядел он чудовищно, а говорил теперь глубоким металлическим голосом, полным злобы. Во рту были металлические клыки. Если бы не глаза, лицо было бы совершенно неузнаваемо. Внутри этого ужасного тела в собственном аду горела его душа, которую я по-прежнему любила. Рядом с его телом Луис обнаружил разные механизмы и множество бумаг с чертежами.

Я попросила Шелли взглянуть на чертежи, пока Михаил восстанавливал силы. Он спал почти трое суток. Заключение Шелли было неутешительным — мой муж совершенно лишился разума. Он собирался полностью перестроить свое тело, прежде чем это за него сделает болезнь. Нам пришлось запереть его в верхней части башни, откуда не было выхода.

Нашу дочь я рожала, слыша дикие крики Михаила, запертого, словно зверь в клетке. Я не провела с ней ни дня.

Доктор Шелли взял заботу о ней на себя и растил как родную дочь. Он назвал ее Марией и, как и я, она ни разу не видела свою мать. Та искорка жизни, что еще теплилась у меня в сердце, погасла вместе с ее уходом, но я знала, что выбора нет. Трагедия была неминуема, я точно это знала. Ее дух витал в воздухе, словно ядовитое облако. Оставалось только ждать.

Как обычно и бывает, последний удар был откуда не ждали.

Бенжамин Сентис, которого завистливость и алчность привели к краху, решил отомстить. Я и раньше догадывалась, что именно он помог Сергею скрыться после нападения в соборе. Словно в мрачном пророчестве народа подземелья, руки, которые Михаил сделал ему много лет назад, теперь были орудием предательства и сеяли несчастье. В последнюю ночь 1948 года Сентис вернулся, чтобы нанести Михаилу, к которому питал глубокую ненависть, последний удар.

В те годы мои бывшие опекуны, Сергей и Татьяна, ушли в подполье. Они тоже жаждали мести, и их час пробил. Сентис знал, что команда Флориана на следующий день должна была явиться в наш особняк и провести обыск, чтобы добыть доказательства по делу Михаила. Полиции полагала, что найденные бумаги помогли бы уличить его в мошенничестве.

Незадолго до полуночи Сергей и Татьяна вылили вокруг дома несколько канистр бензина. Сентис, как всегда трусливо отсиживаясь в тени, увидел из машины первые языки пламени и быстро уехал.

Когда я проснулась, по лестнице поднималось облако синего дыма. Огонь разгорелся за считанные минуты. Луис вызволил меня, и мы прыгнули с балкона на крышу гаража, а оттуда — в сад.

Когда мы обернулись, то увидели, что два нижних этажа объяты пламенем, которое уже подбиралось к башне Михаила. Я хотела кинуться в огонь, чтобы спасти его, но Луис крепко держал меня, несмотря на то, что я кричала и билась в его руках. В этот момент мы увидели Сергея и Татьяну. Сергей улыбался, словно демон, а Татьяна молча дрожала, и я видела, как с ее рук капал бензин.

То, что случилось потом, я помню обрывочно, как кошмарное видение. Пламя охватило вершину башни, оконные стекла рассыпались дождем осколков и вдруг посреди огня возник силуэт. Сначала я подумала, что по стене мчится черный ангел. Это был Михаил. Он полз по стене, словно паук, хватаясь за нее когтистыми лапами, которые сделал себе. Он перемещался с невероятной скоростью, а Сергей и Татьяна изумленно следили за ним, не понимая, что происходит. Тень ринулась к ним и затащила их внутрь горящего дома.

Когда я увидела, как они исчезли в огне, то потеряла сознание.

Луис принес меня в наше единственное убежище — Большой королевский театр, который по сей день является нашим домом. На следующий день в газетах появились новости о трагедии. На чердаке были обнаружены сгоревших два тела, сидевших в обнимку. Полиция решила, что это были мы с Михаилом. И только мы знали, что на самом деле это были Сергей и Татьяна.

Третье тело не нашли. В тот день Шелли и Луис пришли в оранжерею в поисках Михаила, но там никого не было. Превращение должно было вот-вот закончиться.