Читаем Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 полностью

Знаете ли Вы, что и моя земная жизнь Вами перевернута? Все с кем раньше дружила — отпали. Вами кончено несколько дружб. (За полнейшей заполненностью и ненадобностью.) Человек, с которым встречалась ежедневно с 1-го января этого года — вот уже больше недели, как я его не вижу[80]. — Чужой. — Не нужно. — Отрывает (от Вас). У меня есть друг: Ваша мысль.

_____

Вы сделали доброе дело: показали мне человека на высокий лад.

_____

<….> Суббота, — 9-тый — по новому — час. Только что отзвонили колокола. Сижу и внимательно слушаю свою боль. Суббота — и потому что в прошлый раз тоже была суббота, я невинно решила, что Вас жду.

Но слушаю не только боль, еще молодого к<расноармей>ца (к<оммуни>ста), с которым дружила до Вашей книги, в к<отор>ом видела и Сов<етскую> Р<оссию> и Св<ятую> Русь, а теперь вижу, что это просто зазнавшийся дворник, а прогнать не могу. Слушаю дурацкий хамский смех и возгласы, вроде: — «Эх, чорт! Что-то башка не варит!» — и чувствую себя оскорбленной до заледенения, а ничего поделать не могу.

О Боже мой, как страшна и велика власть человека над человеком! Постоянное воскрешение и положение во гроб! — Ничего не преувеличиваю, слушаю внимательно, знаю: если бы Вы сейчас вошли (к<оммуни>ст только что получил письмо от товарища и читает мне вслух: «Выставка птицеводства и мелкого животноводства…» Это товарищ его приглашает на Пасху.) <Фраза не окончена>


Борис Бессарабов — Ольге Бессарабовой[81]

16 апреля 1921 г. Москва

Дорогие вы мои братья и сестра Олечка!

Сегодня решил всеми правдами и неправдами выбраться в Воронеж 20-го апреля; думаю, в этот день вы получите от меня эту весточку — «простынь». 21-го или 22-го буду уже с вами, т. к. поезд идет не больше 30 часов.

Жду той минуты, часа, дня, когда мы все четверо соберемся вместе, без дорогой, для нас всех, любимой мамочки. В годовщину ее смерти — я любил одного человека, и эта любовь была тем дорога, что она имела прямую связь любви с мамочкой.

Всевочка видел, между прочим, ее в Москве, слушал за Моек-вой-рекой, на Пятницкой улице, ее стихи. — Это живая Русь, а ведь я русский до дна моей души. Всевочка произвел на Марину очень хорошее впечатление, а «Пятницкая улица, что за Москвой-рекой» от него без ума[82]. Мне бы очень хотелось, чтобы мы все были, жили и росли вместе, но жизнь иначе устраивает нашу судьбу.

Хорошо бы хоть несколько дней побыть вместе, подвести итоги, вспомнить нашу неразлучную, во всех нас сущую Мамочку, и разъехаться опять до следующего свидания. Думаю, что эта встреча наша будет иметь громадное значение в нашей жизни. Я приеду к вам, дорогие мои, не «потерявшимся в волнах истории», руль своей жизни, своей души держу крепко. Он привел меня к крепким берегам и прямому руслу — учиться! Работать! Знать! Быть! Вот, вот, что так долго искалось и нашлось. Терять больше время нельзя ни в каком случае. Нужно добиться того, чтобы мы все через 4–5 лет встретились с высшим образованием, и тогда наша мамочка будет ближе всего с нами. Мы ее почувствуем, как никогда. Нас эта будущая встреча, с мамочкой в нас, благословит нас на нашу творческую жизнь, на наше бытие. Все мы постараемся закрепить ее на вечность среди и этого мира. Самое любимое наше достижение мы будем посвящать нашей неповторимой, изумительной мамочке. Всевочка пойдет в мир техники, и при упорном труде, при изучении всего необходимого по-настоящему — будет талантливым инженером-изобретателем.

Володюшка уже учится, работает по-настоящему и возродит нашу Русь в сельскохозяйственной жизни. Его ждет и сторожит история, ведь и она хитрая штука, любит упорную работу и глубокое изучение всех ее причуд и метаморфоз.

Борис — пойдет в Мир Искусства, при огромной любви к нему, будут открываться по пути к прекрасному, все драгоценные места, думы, книги и все, что живет по-настоящему и не умирает, — напишет историю Души — искусства — человека.

Олечка — уже может критиковать и любить все самое ценное, настоящее; имеет дело с лучшим в жизни нашей — с философией души. Ей помогут делать это — собой — братья, люди, жизнь и «Мамочка-Цель». Ведь только подумать! Через четыре года нам уже будет много, много лет! Всеве — 24; Володе — 26; Боре — 27; Оле — 28.

Я рад, искренно счастлив, что мы, еще не оформленные, не проявившие себя, имеем возможность встречаться с лучшими людьми в жизни и что мы среди них не «обухи» в воде, а корабли и плывем к «Мамочке-Цели», а она прекрасна!

Мы будем непременно делать, из года в год, в наш «слет» — итоги работы и достижений.

Всева — нам будет рассказывать о своей личной работе-учебе, о своих личных открытиях и о том, что делается в Мире техники во всем мире. Володя — нам будет рассказывать о состоянии своих достижений и что делается в этой области во Вселенной.

Борис нам будет рассказывать о вечности прекрасного, о достижениях своих в нем, и о том, что приходит и придет в вечность в настоящую и будущую эпохи.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное