Марина Цветаева. Письма 1933-1936

Провожу дни в обычных срочных делах и передотъездных задолгих мыслях Главная забота — Вы улыбнетесь — огромная стиральная доска, одно из главных действующих — и вспомогательных! — лиц моей жизни: брать или не брать? Много таких «стиральных досок»…

Мой вечер — кажется — будет 20-го[1199], буду читать либо Последнюю любовь Блока[1200], либо детское: черт. Когда вырешится (число) — извещу.

Неужели так и не увидимся до отъезда.

«Мой поезд» (как гордо!) идет 28-го, в 5 ч<асов> 20 мин<ут> дня, с Лионского (львиного) вокзала.

Привожу в порядок стихи за долгие годы. С тех пор как прекратился мой (эсеровский) журнал «Воля России» всё у меня бравший — заочно, по доверию и одну мою поэму печатавший (7 глав) — 7 месяцев[1201], — я перестала писать большие поэмы, ибо стала — прозу, которую люблю, но — все-таки не та*к — и не то*. А стихи есть хорошие, но ни одних — дописанных, а сколько — вовсе не записанных…

Хочу — летом, хотя жизнь будет очень трудна.

_____

У Мура нарывы (малокровие). Совершенно неожиданные, но непрерывные. Сейчас — огромный ячмень. Очень бледен — до зелени. Ему отъезд еще больше нужен, чем мне. Учится отлично. Но убивает меня страстью к газетам и к событиям, — такой не моей!

Алю почти не вижу, заходит раз в две недели на пять минут. Говорит, что много работает в школе. Не знаю. Но — ее жизнь. Осенью ей будет 22 года[1202] — в ее возрасте ей, в моей жизни, было уже четыре года: четыре года моей ответственности. Но я была другая — вся.

— Ну, во*т…

Напишите, увидимся ли?

Целую Вас и, еще раз, спасибо за всё. Не можете ли Вы, в мою пользу, утянуть из своего хозяйства какую-нибудь среднего роста алюминиевую кастрюлю и нет ли у Вас лишнего алюминиевого кофейника? Я сейчас неспособна ни на франк, ибо — ведь еще примус! Купальные костюмы и халаты! Не найдется ли у Вас купального халата? Простите за вечные просьбы, но, мне почему-то — совсем не неудобно — просить у Вас. (Я вообще ничего ни у кого не прошу.)

Обнимаю.

                                       МЦ.

Пишите о себе. Привет детям. Пишете ли и что*?

Впервые — Письма к Ариадне Берг. С. 37–38. СС-7. С. 484–485. Печ. по СС-7.

47-35. Н.А. Гайдукевич

France Vanves (Seine)

33. Rue JB Potin

7-го июня 1935 г.

пятница

                         Дорогая Наташа,

Знаете, что мне в Вас больше всего нравится? Бесстрашие.

Есть вещи, которые человек не хочет говорить даже себе, Вы их говорите — вслух (не хочу говорить — «мне», во-первых потому что не хочу присваивать, во-вторых потому что: что* же я как не самый острый слух: дохождение по адресу всего сказанного «в воздух»?)

Я долго, долго, недели три носила в сумке письмо к Вам с подробной, но недостаточно (не узнала № дома и точной цены курса) отписью про Alliance Fran*aise[1203] — летний трехмесячный курс с экзаменами, три группы, возможность золотой медали, Париж, Boulevard Raspail, белый дом с толпящимися у подъезда преимущественно девушкам — если такие еще есть.

Всё мечтала и надеялась узнать цену старшей группы и — № дома (с лица дом знаю) — и, вот, нынче, когда должна была идти с этим зданием на свидание (ЧЕСТНОЕ СЛОВО! после Муриной школы) — именно нынче — Ваше письмо. Жаль, что не сохранила или сразу не отправила того, как вещественного доказательства моей заботы о Вас: убеждала Вас на юг (ко мне) не ехать, ибо «на время не сто*ит труда»[1204], а курс в старшей группе серьезный и увлекательный, с лекциями лучших профессоров в бывших отслуживших церквах — St Roch[1205] напр<имер>, где старик профессор читает с кафедры — проповедника! — про Виллона (если не Вольтера, — но это уже кощунство!)[1206]

Я в свой первый Париж[1207] (лето моих 16-ти лет) блистательно окончила старший курс, с медалью бы — если бы не полное, тотальное, изумленное и всех изумившее, невинное, грудного возраста незнакомство с грамматикой (теорией). Mais comment faites-Vous pour faire ce que Vous faites, sans avoir la moindre notion grammaticale?

— Je fais de la prose sans le savoir!

— Et de la po*sie aussi. Vous devez etre poete dans Votre langue.[1208]

(Слово знаменитого историка литер<атуры> Emile Faguet)[1209].

— Et voila.[1210]

Но медали — не получила. Синклит профессоров (экзамены были в Сорбонне!) сказал, что это первый такой случай за всё существование Alliance Fran*aise.