Марина Цветаева. Письма 1937-1941

Насчет пальто: здесь из средней suédine, на заказ — 250 фр<анков>. Очень благодарна буду, если узнаете сколько возьмут в той лавочке. Мне это важно было бы знать поскорей. Из того сорта, из к<оторо>го они делают куртку réclame: лучшего. Цвет, по-моему (в этом лучшем сорте) один: коричнево-шоколадный, tirant sur le rouge^{95} (не оливковый!). Узнайте и напишите, очень очень благодарна буду. Evasé vers le bas, complètement croisé, longueur 120^{96} — помните? И очень большие emmanchures^{97}. Только пока не заказывайте, а осведомитесь о цене и сразу мне напишите.

Ну, кончаю, иду в свою морозную кухню. Мур очень хорошо себя ведет, и главное, не унывает. Очень хорошо рисует. Ростом — куда выше меня и ходит в длинных штанах. Сердечно приветствует Вас и детей[225]. А я от души обнимаю — жду весточки.

                                             М.

Впервые — Письма к Ариадне Берг. С. 89–93. СС-7. С. 515–517. Печ. по СС-7.

6-38. А.Э. Берг

Vanves (Seine) 65, Rue JB Potin

21-го февраля 1938 г., понедельник

               Ариадна!

Отвечаю по прямому проводу; какой Вы смелый и настоящий человек!

Меня Ваше письмо ожгло — и осветило — как горный кристалл: физическое видение горного хрусталя в граните, как я их видела в раннем детстве, в Альпах, над всем и даже над моим любимым вереском.

Теперь всё хорошо и у Вас будет — сын. (Не сердитесь на мою быстроту, но я —

Тот поезд, на который — все
Опаздывают…[226]

и на который Вы — не опоздали).

Любуюсь на Ваше мужество, потому что конечно берете на себя гору (NB! опять — кристалл!) — но и пуще горы́ берете (го́ры — что́!) — берете все людское болото: осуждение всех тех кто для Вас пальцем не пошевелит, но которые так любят красоту безутешного женского горя, что сейчас чувствуют себя обокраденными (на целое вечное даровое зрелище!) — и всю женскую зависть берете, весь заспинный шепот…

Но — «что мне до них!» (Саади)[227] и — как я когда-то утешала одну бывшую любовь России: — Поэты — с Вами![228] (Это ведь то же, что: Господь — с тобою!)

Дорогая Ариадна, счастлива за Вас, не — как за себя (за себя — никогда не умела, как родилась — отказалась: Единственной этой горы — не подняла!) а — как за другую себя, вторую себя, себя — в другом, — поэтому: будьте счастливы и — будете счастливы.

Счастлива и за девочек.

Счастлива и за будущего мальчика, который непременно — будет: помяните мое слово! И которого я (NB! старинный оборот: люблю их) вопреки всем людским законам и обрядам, поверх всех голов — и тиар — и крестильных чано́в — уже сейчас объявляю себя крестной матерью, marraine de rêve^{98}, но это — тоже царство! И которому я уже сейчас, когда мы увидимся — наверное в последний раз на этой земле, этой звезде — подарю свой крестильный подарок.

Обнимаю Вас от всей души.

Glück auf!^{99}

                                             М.

Ваша синяя лягушка на моей руке пляшет и рукоплещет руками и ногами.

Впервые — Письма к Ариадне Берг. С. 93–94. СС-7. С. 5! 8. Печ. по СС-7.

7-38. А.Э. Берг

Vanves (Seine) 65, Rue JB Potin

7-го марта 1938 г., понедельник

               Дорогая Ариадна!

Только два слова: сейчас очень пора узнать о пальто, п<отому> ч<то> если Вы собираетесь сюда к 1-му — нужно время, чтобы его сделать.

Повторяю: хочу из лучшего качества, если есть — темно-коричневое, если нет (в лучшем качестве) — то коричнево-шоколадное, как их типичные куртки réclame, длина — 120 сант<иметров>, complètement croisé^{100}, а для этого — расширяющееся книзу, не прямое, с застежкой с самого боку, с большими карманами (накладными) и широким поясом с «бу́фными» (наверху) рукавами с широкой проймой, чтобы Вам в нем было очень широко теперь 1) цену без подкладки 2) цену на самой теплой и прочной подкладке: entièrement doublé^{101} (и рукава). Как только получу ответ (и doublé и non doublé)^{102}, тотчас же перевожу Вам деньги, а Вы — тотчас же заказываете.

Темно-коричневое (только не зеленоватое, не оливковое) мне бы милее, п<отому> ч<то> менее маркое и менее заметное, но самое важное — качество: хочу — лучшее, т. е. самое плотное, и<отому> ч<то> на долгие годы.

(Воротник прямой, достаточно широкий, чтобы можно было наложить мех.)