Читаем Марина Цветаева. По канату поэзии полностью

Впрочем, все это не более чем праздные домыслы. Вновь и вновь швыряемая ураганами своих страстей на скалы отчаянной потребности в творческом одиночестве, Цветаева так и не смогла осуществить подлинную встречу с возлюбленным. Ни на кого не похожая и ни с кем не совместимая, талантливая, но неловкая в жизни, она все отпущенное ей на земле время оставалась потусторонним «гостем», не способным укорениться ни в скромных радостях семейной жизни, ни в подлинной взаимности духовного союза. То, что было для нее насущно необходимым, другим казалось излишеством, и наоборот; отсюда ее несоразмерность реальной жизни. Смысл любви в метафизическом словаре Цветаевой неминуемо включает муку расставания и острую боль безысходного одиночества. В этом отношении она не столь уж далека, несмотря на неукротимость своей натуры, от своих сестер в поэзии из других стран и эпох. Одна из них, Эмили Дикинсон, оставила суровое но печальное стихотворение о той цене, которую платит женщина-поэт за привилегию следовать собственной судьбе, – рискованно ступая над бездной по канату собственной поэзии. Цветаева, мне кажется, была бы солидарна с этим гимном женскому отречению:


I cannot live without You —


It would be Life —


And Life is over there —


Behind the Shelf…


<…>


So We must meet apart —


You there – I – here —


With just the Door ajar


That Oceans are – and Prayer —


And that White Sustenance —


Despair —




Врозь с Тобой я жить не в силах —


То было б Жизнью —


А Жизнь вон там запрятана —


За этим шкафом…


<…>


Так, мы должны встречаться порознь —


Ты там – Я – здесь —


С чуть приоткрытой Дверью:


Что Океаны – и Молитва есть —


И эта Пища Белая —


Отчаяние —



Примечания

1

 Не женщина – душа! (фр.).

Вернуться

2

Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. М.: СП Интерпринт, 1992; Taubman J. A Life through Poetry: Marina Tsvetaeva’s Lyric Diary. Columbus, Ohio: Slavica, 1989; Feiler L. Marina Tsvetaeva: The Double Beat of Heaven and Hell. Durham, N. C.: Duke University Press, 1994.

Вернуться

3

Heldt B. Terrible Perfection: Women and Russian Literature. Bloomington: Indiana University Press, 1987. P. 9.

Вернуться

4

Цветаева М. Записные книжки: В 2 т. / Сост. Е. Б. Коркина и М. Г. Крутикова. М.: Эллис-Лак, 2000–2001; Марина Цветаева. Николай Гронский. Несколько ударов сердца: Письма 1928–1933 годов / Сост. Ю. И. Бродовская, Е. Б. Коркина. М.: Вагриус, 2003; Марина Цветаева. Борис Пастернак. Души начинают видеть: Письма 1922–1936 годов / Сост. Е. Б. Коркина и И. Д. Шевеленко. М.: Вагриус, 2004.

Вернуться

5

Небольшой фрагмент рукописи книги Кэтрин Чепела (а именно, ее рассуждения о поэме «На Красном Коне») благодаря щедрости автора был доступен мне в период написания этой книги.

Вернуться

6

Книга Кудровой мне тогда не была доступна, хотя она и была издана в России до написания моей книги.

Вернуться

7

Здесь и далее, если не указано иное, все ссылки на произведения Цветаевой даются, с указанием тома и страницы, на следующее издание: Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. М.: Эллис-Лак, 1994–1995.

Вернуться

8

Rohde E. Psyche: Seelencult und Unsterblichkeitsglaube der Griechen. Freiburg im Breisgau: Mohr, 1890–1894.

Вернуться

9

 Здесь: бесталанно (фр.).

Вернуться

10

Элиаде М. Аспекты мифа / Пер. с фр. В. Большакова. М.: Инвест-ППП, 1995. С. 27–28.

Вернуться

11

Цветаева употребляет это противопоставление в своем эссе «Пушкин и Пугачев»: «мир вещественный» представлен там «заячьим тулупчиком», подаренным Петрушей Гриневым Пугачеву, а «мир существенный» – это любовь, стоящая за этим подарком. Ирма Кудрова отмечает символическую значимость этих образов в творчестве Цветаевой в целом (см. эссе «Огонь, стихия, чара…» в: Кудрова И. Просторы Марины Цветаевой: Поэзия. Проза. Личность. СПб., 2003).

Вернуться

12

Первая цитата – из цикла Цветаевой 1923 года «Поэты» (2: 186), вторая – из ее дневника за 1918 год (4: 485).

Вернуться

13

М. Цветаева, «Искусство при свете совести» (5: 349, 351).

Вернуться

14

Сборник, о котором идет речь, вышел в 2012 году в издательстве университета Висконсина (University of Wisconsin Press), в серии книг Висконсинского центра исследования творчества Пушкина (Wisconsin Center for Pushkin Studies) под руководством Дэвида Бетеа и Александра Долинина.

Вернуться

15

 Это предисловие написано в 2001 г.

Вернуться

16

 Пер. А. Глебовской.

Вернуться

17

Катриона Келли рассматривает эту проблему в специфическом контексте русского романтизма, см.: Kelly C. A History of Russian Women’s Writing 1820–1992. Oxford: Clarendon Press, 1994. P. 13.

Вернуться

18

Перейти на страницу:

Похожие книги

Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского
Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел: О судьбе Иосифа Бродского

Книга Якова Гордина объединяет воспоминания и эссе об Иосифе Бродском, написанные за последние двадцать лет. Первый вариант воспоминаний, посвященный аресту, суду и ссылке, опубликованный при жизни поэта и с его согласия в 1989 году, был им одобрен.Предлагаемый читателю вариант охватывает период с 1957 года – момента знакомства автора с Бродским – и до середины 1990-х годов. Эссе посвящены как анализу жизненных установок поэта, так и расшифровке многослойного смысла его стихов и пьес, его взаимоотношений с фундаментальными человеческими представлениями о мире, в частности его настойчивым попыткам построить поэтическую утопию, противостоящую трагедии смерти.

Яков Аркадьевич Гордин , Яков Гордин

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Языкознание / Образование и наука / Документальное
Хлыст
Хлыст

Книга известного историка культуры посвящена дискурсу о русских сектах в России рубежа веков. Сектантские увлечения культурной элиты были важным направлением радикализации русской мысли на пути к революции. Прослеживая судьбы и обычаи мистических сект (хлыстов, скопцов и др.), автор детально исследует их образы в литературе, функции в утопическом сознании, место в политической жизни эпохи. Свежие интерпретации классических текстов перемежаются с новыми архивными документами. Метод автора — археология текста: сочетание нового историзма, постструктуралистской филологии, исторической социологии, психоанализа. В этом резком свете иначе выглядят ключевые фигуры от Соловьева и Блока до Распутина и Бонч-Бруевича.

Александр Маркович Эткинд

История / Литературоведение / Политика / Религиоведение / Образование и наука