Марина Цветаева. Рябина – судьбина горькая

Сказать по правде, Сергей Яковлевич молчал, когда нужно было молчать; когда следовало говорить, и говорить складно, пуская в дело личное обаяние и актёрское мастерство (вот где пригодились навыки статиста!), тут он был непревзойдённым мастером. Мастером вербовки.

Доподлинно известно, что лично Эфрон завербовал не менее десятка русских эмигрантов, использованных позже сотрудниками ОГПУ в различных неприглядных делишках. Мало кому из них удалось выйти сухим из воды. Как, впрочем, и самому Эфрону. Хотя Сергей Яковлевич старался изо всех сил. Например, по заданию своих новых хозяев в 1933-м вступил в небезызвестный «Гамаюн» – масонскую эмигрантскую ложу. И это тоже неспроста. (Как вспоминал Роман Гуль, после того как он (Гуль) стал масоном, журналистская и писательская карьера пошла резко в гору: автора стали активно печатать.)

Для чего, спросите, нужен был агент в масонском стане? Да всё для того же – быть в курсе тайных дел (а вдруг, скажем, замышляют убийство советского вождя или строят козни против Коминтерна?). Эфрон покрутился там несколько лет и даже сделал пару пространных докладов, но в 1937-м, после похищения чекистами генерала Миллера, «брата Эфрона», заподозрив в соучастии, из общества с треском исключили…

Когда об Эфроне как о платном агенте ОГПУ заговорил весь «русский Париж», Марина уже об этом знала. Догадаться помогли невесть откуда появившиеся в семье деньги. Небольшие, но достаточные для того, чтобы им переехать в более просторную квартиру. А с наступлением лета они вообще позволили себе немыслимую роскошь – съездить на море.

Хотя денег хватает, что называется, впритык. Во-первых, гэпэушное жалованье не такое уж большое; а во-вторых, Сергей, как поговаривали, сумел «свить гнездо на стороне», умудрившись жить на два дома. И это вскоре Марина почувствовала женской интуицией. Но уже не вмешивалась, ещё больше погрузившись в творчество. Именно в этот период рождается гениальная цветаевская проза, не уступавшая, на мой взгляд, по силе её поэзии. Семейные неурядицы и постоянная борьба за выживание настолько закалили эту женщину, что даже приезд в Париж Бориса Пастернака (эту встречу она ждала 13 лет!) не нарушил душевного состояния Марины.

Встреча Пастернака и Цветаевой безвозвратно запоздала. Случись это в Чехии – в Праге, во Вшенорах, – и всё было бы иначе. Сейчас же и она стала другой, и Пастернак изменился до неузнаваемости. Женившись повторно, Борис Леонидович частенько впадал в депрессии; а очутившись на парижских бульварах, больше занимался поисками модных платьев и прочих «женских тряпок» для молодой жены. Поэтому говорить Цветаевой с Пастернаком в 1935-м было, в общем-то, не о чем. Она даже не проводила его на поезд…

Интересно, что Пастернак приезжал во Францию не просто так: он был командирован на Международный антифашистский конгресс в защиту культуры. Так вот, по воспоминаниям Н. Тихонова, принимавшего участие в этом форуме, зал заседания конгресса находился под охраной, возглавляемой… Сергеем Эфроном[50].

Вывод: к середине тридцатых Эфрон становится заметной фигурой на том новом поприще, которое сам себе избрал…

…Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трёх: отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери…

Лк 12:52-53

Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.

Лк 16:13

Глава IV

В любой войне первыми погибают Дон Кихоты.

Д. Ибаррури

В гражданской войне не бывает победителей – только побеждённые.

О. фон Бисмарк

Чтобы понять, в каком мире очутились во второй половине тридцатых годов Сергей Эфрон и Марина Цветаева, следует знать, что это был этап очередного противостояния: впервые после Гражданской войны в России на европейских полях сражений вновь столкнулись русские – советские «военспецы»-советники и русские легионеры из числа бывших эмигрантов. И хотя случилось это в революционной Испании, происходившее там всколыхнуло всю Европу. От Андалузии до Каталонии и от Кастилии до Арагона испанская земля обильно полита кровью наших земляков. И не важно, кто и за что из них тогда воевал, – главное, что на Пиренейском полуострове те и другие оставили по себе крепкую память…