Марина Цветаева. Рябина – судьбина горькая

Совещание на Лубянке приняло решение подчинить советской тайной полиции всю деятельность Коминтерна в Испании. Решено было, в частности, „координировать“ всю работу Испанской компартии с работой ОГПУ в этой стране. Другим решением совещания было подчинение деятельности всех добровольцев, прибывающих в Испанию из разных стран, тайному полицейскому контролю того же ОГПУ»[73].

* * *

И результаты не замедлили сказаться. Самым громким оказалось убийство одного из лидеров Рабочей партии марксистского единства и бывшего личного секретаря Льва Троцкого Андреу Нина.

Андреу Нин (1892–1937) начинал с журналистики. А где журналистика – там и политика. Он вступил в анархо-синдикалистский профсоюз, контролировавший каталонское рабочее движение, добившись присоединения этой организации к III Интернационалу.

В двадцатые годы Нин, работая в Интернационале, проживал в Москве, где круг его общения включал деловые встречи не только с профсоюзными деятелями, но и с Лениным, Троцким, Бухариным, Зиновьевым, Каменевым. В России он обзавёлся семьёй, женившись на молодой коммунистке Ольге Тареевой; в их семье росло две дочери.

Проблемы испанца начались после того, как он поддержал левую оппозицию во главе с Троцким. Вскоре Нина вместе с семьёй выдворили из Страны Советов.

Но тот не унывал. У себя на родине Нин создал движение Левых коммунистов (испанское подразделение Международной левой оппозиции, возглавляемой Троцким) и, хотя с Троцким их пути разошлись, открыто критиковал сталинизм. Позже сосредоточился на работе в ПОУМ, лидером которой стал после начала военного мятежа. Одновременно Андреу Нин занимал пост министра юстиции в правительстве Каталонии.

С началом массовых репрессий в Советском Союзе Нин яростно клеймил «сталинскую клику», выражая свою солидарность с большевистской «старой гвардией», в ту пору истекавшей кровью. Это не могло остаться безнаказанным.

На Лубянке была разработана тайная операция «Николай». Операция началась с того, что по приказу Генерального директора службы безопасности, коммуниста Антонио Ортеги, были задержаны руководители ПОУМ. Андреу Нина арестовали 16 июня в Барселоне, куда из Мадрида прибыла полиция Специальной бригады. Далее задержанный был отвезён в тюрьму в Алькала-де-Энарес. После нескольких допросов Нина перевезли в секретный особняк, где долго пытали (поговаривали, что с ещё живого с него содрали кожу!), а потом пристрелили выстрелом в затылок. Произошло это, судя по рассекреченным документам, в период между 21 и 24 июля 1937 года.

Возглавлял операцию «Николай» агент ИНО НКВД некто Александр Орлов. (Запомним это имя!) Именно по его приказу и был похищен и позже замучен Нин. В рассекреченном письме Орлова в Центр от 24 июля он называет имена убийц. Помимо него самого, при экзекуции присутствовали агенты НКВД: бразилец Хосе Эской (псевдоним Юзик), венгр Эрно Гере и трое испанцев.

Убийство Нина не являлось самоцелью советских агентов. Необходимо было скомпрометировать ПОУМ в глазах рядовых испанцев и мировой общественности. Именно Хосе Эской написал фальсифицированный текст о связи испанских марксистов с фалангистами. Коммунистические газеты насаждали обывателю мысль о том, что ПОУМ – более опасный враг, чем мятежники, рвавшиеся к Мадриду. Мало того, вскоре появились слухи, будто Нин уже на свободе – его якобы выкрали… агенты гестапо. Ищите его в Берлине или в Саламанке (там находилась резиденция франкистского правительства), кричали на каждом углу коммунисты.

Последние нагло врали: изуродованный труп Андреу Нина был брошен в канаву недалеко от Алькалы-де-Энареса…

В 1938 году дойдёт очередь и до Александра Орлова: его вызовут в Москву. Поняв, что это смертельная ловушка, тот спешно с женой и детьми бежит в Соединённые Штаты…

Ликвидация Нина явилась лишь «пробным шаром». Вслед за ним по аналогичному сценарию (похищение и бессудная казнь) были убиты десятки марксистских активистов. И это – лишь «верхушка айсберга». Сотни испанских революционеров и даже волонтёров из других стран были расстреляны без суда и следствия в тайных тюрьмах, разбросанных чекистами по всей Европе. (Правда, суд всё-таки был – так называемый «коммунистический дисциплинарный».)