Читаем Марина Цветаева. Рябина – судьбина горькая полностью

Марина Цветаева. Рябина – судьбина горькая

Отныне путь в среду эмигрантов был заказан. Всё изменилось. Многие, как видим, просто-напросто проходили мимо. И даже не здоровались…

Заканчивая трагическую историю с убийством Рейсса, отметим, что седой локон, выдранный жертвой перед смертью, принадлежал Гертруде Шильдбах. Именно она пригласила предателя вечером 4 сентября в ресторан под Лозанной, а после ужина передала его в руки убийц. После того как того застрелили, тело довезли на автомобиле до Шамбланд, где и выбросили. Мало того, накануне Шильдбах должна была передать жене Рейсса коробку конфет, начинённых стрихнином; однако этого она не сделала, вырвав в последний момент коробку из рук Порецкой, чем нарушила приказ Центра. В сорок первом ей это припомнят, арестовав в Казахстане.

Ренату Штайнер, входившую в группу Эфрона, ликвидируют ещё раньше…

С визой для выезда в СССР Цветаевой в советском представительстве не торопились. Ожидание растянулось на целых два года. За это время Марина не написала ничего существенного. Лишь утомительный быт и переписка. Ещё она перебирает свой архив. Мур из школы ушёл (его тоже травили!), стал заниматься с частным учителем. Жили на «конвертики» – деньги от Сергея, которые регулярно поставлял его товарищ (читай – агент, некто Покровский) по «Союзу возвращения на Родину».

Осенью 1938 года Марина с сыном переселяются из Vanves в Париж, где, ожидая советскую визу, проживают в недорогом отеле «Innova». Там им пришлось пробыть почти год.

«Живём – висим в воздухе, – писала Марина. – Материально всё хорошо и даже очень, но: сознание определяет бытие! И сознание, что всё это на час – который может быть затянется – как целый год затягивался – но от этого не переставал и не перестанет быть часом – мешает чему бы то ни было по-настоящему радоваться, что бы то ни было по-настоящему ценить…»[97]

В представленных выше строках есть что-то мистическое. Фразу «висеть в воздухе» шепнул Цветаевой Париж…

* * *

В отеле Марина с Муром, как уже было сказано, прожили около года. В середине июня 1939 года они, наконец, покинули своё пристанище и, сев на поезд, идущий в сторону Гавра, отправились в далёкий путь. Добравшись до побережья, вполне уютно расположились на советском пароходе «Мария Ульянова». (Именно на нём двумя годами ранее был переправлен в СССР похищенный чекистами бедный генерал Миллер.) Вскоре судно возьмёт курс на Ленинград.

Накануне, вспоминал Мур, им случайно встретился Родзевич, поздравивший с известием об отъезде. Он был очень весел и даже купил Муру цветы[98].

Счастливые, отправляясь на родину, они надеялись, что хуже, чем было им здесь, уже нигде не будет. А дома, успокаивала себя Марина, и «стены греют». Она ошибалась в одном: той России, в которой она когда-то жила, уже не было! Как не было ни стен, ни крыши, ни даже фундамента. На руинах Империи появился Советский Союз, опутанный колючей проволокой…

Там, на пароходе, Марина сравнит себя с Наполеоном, плывущим на Святую Елену. Если бы! Затерянный остров в Атлантике оказался бы для них истинным благом. Однако эти двое направлялись совсем в другую сторону…

Никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды; а иначе и новую раздерёт, и к старой не подойдёт заплата от новой.

И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвёт мехи, и само вытечет, и мехи пропадут…

Лк 5:36-37

Мирись с соперником твоим скорее, пока ты ещё на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта.

Мф 5:25–26