Маринелла и рыцари Солнца

Ванди выглянул в коридор и сделал знак рукой, и тот час же его слуги, те самые, что были с ним в карете, ввели девушку в черной накидке, чье лицо было полностью скрыто маской, после чего тут же удалились.

– Снимите с нее маску, граф, – сказал Ванди. – Сами убедитесь, как она хороша.

Монтелеони, пожав плечами, медленно приблизился к девушке.

– Клянусь, синьорина, не знаю, кто вы, но с вами здесь явно обращаются не подобающим образом! И даю слово дожа немедленно это прекратить, – произнес он, протягивая руку. – Позвольте вам помочь…

С этими словами он осторожно снял маску с лица незнакомки, а после застыл, будто громом пораженный, столкнувшись с взглядом синих глаз Маринеллы, сверкающих гневом.

Он смотрел на нее, не в силах произнести ни слова, а потом выдохнул:

– Ванди! Клянусь Богом! Я не ждал такого! Это настоящий сюрприз!

Ванди довольно усмехнулся, а на лице Монтелеони высокомерие сменило растерянность, вызванную встречей с девушкой. Он приблизился и взглянул ей прямо в лицо, его глаза смеялись.

– Рад видеть вас, мятежная графиня!

Она не ответила, Монтелеони отошел к окну и несколько мгновений задумчиво молчал, глядя на зеленоватую морскую гладь, где покачивались стоящие на якоре корабли.

– Такой подарок требует ответа,  Ванди. Взгляните! – он вытянул руку, указывая на корабли. – Там, у причала. «Стремительный». Мой лучший  корабль, с тех пор, как милостью графини была затоплена «Санта Ана». Теперь он ваш!

Щеки Ванди порозовели от удовольствия, а на тонких губах мелькнула улыбка, которая, впрочем, быстро спряталась.

– Вы очень щедры, синьор!

– А графиня очень красива. Вы не обманули. И как вы там сказали? Самое время для развлечений?

– В таком случае, позвольте откланяться. Мне не терпится осмотреть корабль! Да и вам, наверное, следует остаться наедине с графиней Д’Алесси.

– Нам есть о чем потолковать, – кивнул Монтелеони. – Еще раз благодарю вас, мой друг.

С этими словами он вдруг приблизился и тепло обнял Ванди, заставив того даже растрогаться, – дож нечасто позволял себе подобные проявления чувств, – после чего Джузеппе Ванди, совершенно счастливый, удалился. А Монтелеони стремительно подошел к девушке, потянул за край накидки скрывавшей ее, накидка скользнула на пол, и лишь тогда он увидел, что руки графини были крепко связаны за спиной.

– Так они связали вас?  – присвистнул он, – Очень правильно. Не знаешь, чего можно от вас ждать.

Маринелла молчала по-прежнему, и тогда граф крепко сжал ее плечо, подвел к стулу и подтолкнул девушку, вынуждая опуститься. Она села, смысла сопротивляться не было.

Оставив ее, он принялся расхаживать по кабинету из стороны в сторону, как если бы размышлял над чем-то важным и трудным или заучивал наизусть речь, а после остановился напротив нее и произнес:

– Итак,  Маринелла, вы подняли восстание. Вы вошли в число моих врагов. Вы сбежали от меня и так отблагодарили за все, что я для вас сделал. Мне сказали, кто именно помог вам сбежать. Его зовут Барт, сообщник мерзавца Джио. Я дал слово убить этого человека. Как убил уже многих ваших людей. Как и вы – многих моих. Но теперь все изменилось. Вы здесь. И вы моя пленница.

Он замолчал, глядя на нее, и девушка опустила голову, чтобы избежать его взгляда. Она не будет с ним говорить. Его люди убили мятежников. Убили Луко. Убили ее маленького друга. Нет, она не будет говорить с ним.

– Маринелла,  – его голос вдруг стал мягче, – Вы можете остаться как пленница. Тогда вы окажетесь в той самой камере, что так напугала вас когда-то. В той, которую занимал монах Джио. Или – я могу выдать вас дожам. И тогда вас повесят на площади. Можем попробовать отправить вас на мои галеры…

Не в силах больше сдерживаться, Маринелла подняла на него глаза.

– Разве женщин отправляют на галеры?

– Нет. Но для вас мы можем сделать исключение, – и по голосу она поняла, что он издевается, – Представляю, как обрадуются другие арестанты!

– И вы это допустите? – Маринелла нахмурилась.

– Нет, разумеется, – он покачал головой, вновь став серьезным. – Я лишь хочу, чтобы вы понимали, что ваша жизнь теперь принадлежит мне. Вы преступили черту, и теперь ни один из ваших прежних друзей не протянет вам руку. Многочисленные мужчины, что окружали вас на балу, теперь будут кричать громче всех, чтобы вас повесили. Ваша жизнь до сих пор представляет интерес лишь для меня. И я даже мог бы подумать о том, чтобы простить вашу вину…

– Но я не могу простить вашу! – перебила девушка. – Ваши люди убили моих друзей! Безоружных людей, женщин, детей! В нашем лагере было столько детей, граф!

Он скрестил руки на груди и спокойно взглянул ей в лицо.

– Если вы так чувствительны, Маринелла, зачем ввязались в войну? На войне часто гибнут люди. И дети тоже. К тому же, моих людей не было среди тех, кто напал на ваш лагерь…

– Но вы назначили награду. Вы отдали приказ убить всех!

– Положим, не всех, – на его губах мелькнула усмешка. – Вас я приказал не трогать. Как и Вашего Предводителя.

– А мои слуги? – вдруг спросила Маринелла. – Что с ними?