Марион Фай

— Но необходимо было, чтоб он узнал о моем намерении от меня самого. Теперь оно несомненно так и будет. Он, насколько я понял из ваших слов, знает о моем присутствии здесь. — Мистер Гринвуд покачал головой, точно желая дать понять, что этого вопроса он более обсуждать не может.

— Если нет, мне придется обеспокоить милорда письмом.

— Это будет бесполезно.

— Следовательно, знает? — Мистер Гринвуд кивнул головой.

— И вы ему потрудитесь передать, зачем я приходил?

— Маркиз будет ознакомлен с характером свидания.

Тут Роден повернулся, чтоб выйти из комнаты, но был вынужден попросить мистера Гринвуда показать ему дорогу по коридорам. Священник это исполнил, он быстро шел впереди, маленькими шагам, на носках, пока не сдал незваного гостя привратнику. Исполнив это, он сделал прощальный поклон и поспешно возвратился в свою комнату. Роден вышел, думая при этом, что много еще воды утечет прежде, чем он будет принят в этом доме, как желанный зять. На возвратном пути в Голловей он снова все обдумал. Как могло все это кончиться, кончиться благоприятно для него и для любимой им девушки? Отвращение к нему, выраженное через посредство мистера Гринвуда, было естественно. Следовало ожидать, что человек в условиях маркиза Кинсбёри будет всячески стараться держать дочь подальше от такого обожателя. Разве он не сочтет необходимым так поступить хотя бы в виду одних денежных соображений? Всевозможные препятствия будут воздвигнуты на его пути. На его стороне не будет ничего, кроме любви девушки к нему. Можно ли ожидать, что ее любовь будет достаточно сильна, чтоб победить такие препятствия? А если б и так, добьется ли она собственного счастия, держась на эту любовь? Он сознавал, что в его настоящем положении для него нет более святого долга как заботиться о счастии женщины, которую он желал видеть своей женой.

IX. В Кенигсграфе

Очень скоро после этого в Парадиз-Роу было получено письмо от лэди Франсес, — единственное письмо, которое Роден получил от нее в этот период их романа. Отрывок из письма будет приведен ниже; из него читатель увидит, какие затруднения возникли в Кенигсграфе относительно их переписки. Он писал два раза. Первое письмо своевременно попало в руки молодой девушки, так как было обычным порядком доставлено с деревенской почты и вручено ей собственной горничной. Когда второе достигло замка, оно попало в руки маркизы. Она, правда, приняла меры, чтоб оно попало ей в руки. Она знала о получении первого письма, и была поражена ужасом при мысли о подобной переписке. Она не получала от мужа прямого полномочия по этому предмету, но сознавала, что для нее самой обязательно принять энергические меры. Нельзя было допустить, чтоб лэди Франсес получала любовные письма от почтамтского клерка! Что касается самой лэди Франсес, маркиза охотно бы согласилась выдать ее за почтальона, если б этим путем можно было окончательно от нее отделаться, так, чтобы свет не знал, что существует или существовала лэди Франсес. Но факт этот был очевиден, как не менее был очевиден печальный, слишком печальный факт существования брата, который был старше ее собственных красивых деток. По мере того, как чувство ненависти возрастало в ней, она постоянно уверяла себя, что была бы самой нежной мачехой, если б эта пара умела держать себя как подобает сыну и дочери маркиза. Видя, что они такое, и что такое ее собственные дети, как старшие силятся отречься от того сословия, для украшения и защиты которого предназначены ее родные детки, разве не естественно, что она ненавидела этих старших и признавалась самой себе, что желала бы, чтоб они сошли у нее с дороги? Столкнуть их с дороги было нельзя, но лэди Франсес во всяком случае можно было обуздать. А потому она решилась запретить переписку.

Она задержала второе письмо, и сообщила дочери о своем поступке.

— Папа не говорил, чтоб мне не передавать моих писем, — убеждала леди Франсес.

— Отец твой ни минуты не думал, чтоб ты согласилась на что-нибудь до такой степени неприличное.

— В этом нет ничего неприличного.

— Предоставь мне судить об этом. Теперь ты на моей ответственности. Отец твой, когда возвратится, может поступать как ему угодно.

Произошел длинный спор, окончившийся победой маркизы. Молодая девушка, когда ей было объявлено, что, в случае необходимости, деревенской почтмейстерше будет приказано не отправлять никаких писем, адресованных на имя Джорджа Родена, — поверила в силу угрозы. Она также была уверена, что ей не удастся добраться ни до каких писем, адресованных на ее имя, если маркиза пустит в ход свою quasi-родительскую власть, чтоб этому воспрепятствовать. Она уступила, под условием однако, чтоб одно письмо было отправлено; и маркиза, которая вовсе не была уверена, что ее инструкции подействуют на почтмейстершу, согласилась на это.

Нежный тон письма читатели угадают и не видя его. Оно было очень нежно, полно обещаний и доверия. Затем следовал коротенький параграф, в котором она объясняла собственное неприятное положение: