Мариза

Еле выдавив «мерси» лифтеру – так страшно мне было сказать это простое слово неверно – я выскочила на улицу. На часах было 11.15.

Куда идти – я не представляла. Я не озаботилась ничего изучить ни про город, ни про его достопримечательности и сейчас просто бесцельно брела по улицам. Мне все не нравилось. Я никогда раньше не находилась в одиночестве: сначала я жила с родителями, потом в пансионе, который никогда не пустовал, а сейчас вот с Рэем. Ради интереса я попыталась вспомнить, был ли в моей жизни день, чтобы я заснула, зная, что в соседней комнате никого нет и не нашла такой.

Будем честны. Я оказалась совершенно не приспособленной для самостоятельной жизни. Этот день служит наглядной иллюстрацией последующих месяцев моей жизни, но в тот самый момент я еще не понимала этого. Я тянула время изо всех сил: тщательно разглядывала серые здания, пытаясь найти в них очарование, бесконечно останавливалась выпить кофе, поглядывая на часы, мой рекорд – большой капучино за сорок минут, заходила в магазины, бесцельно обходила их под настороженными взглядами консультантов и направлялась дальше. Меня не интересовали одежда, сумки, обувь, белье, предметы интерьера, сада, драгоценности. Только в магазине канцтоваров я действительно смогла забыть о времени. Продавщица была такой располагающей и увлеченной своим делом, так хорошо говорила на английском, что я разговорилась и рассказала о том, что я иллюстратор. Проведя там волшебный час, я в итоге выбрала себе изумительный толстенький Paperblanks Chloe для набросков новой жизни, пачку плотной бумаги, купила действительно крутой набор угольных и цветных карандашей и открытки абсолютно всем: родителям своим и Рэя, Джею, Мишель, Монике, Марианне и Кайли. Милая девушка подсказала мне, где почта и я смогла, не откладывая, отправить всем маленькие приветы.

По дороге домой я зашла в магазин и купила продукты для ужина. Дома приняла душ, прихорошилась, накрыла на стол и уже без четверти пять стала ждать Рэя, поминутно поглядывая на часы.

Рэй опоздал на час. Пришел довольный, обнял меня, поцеловал. От него слабо пахло пивом.

– Прости, малышка, я задержался. Зашли с коллегами после первого рабочего дня выпить за знакомство. Ты не скучала здесь? Хорошо провела время?

Я столько хотела ему сказать. Мне плохо и одиноко, мне не нравится город, не нравится квартира, слишком кричащая и модная, у меня явно серьезный языковой барьер, я путаюсь в деньгах, хочу к друзьям, хочу к маме, хочу, чтобы ты приходил вовремя или предупреждал, если нет.

Но я улыбнулась и ответила:

– Все нормально. Прогулялась по магазинам.

Ноябрь, Люксембург

Save me from me

Take me out to breathe

This time I'm ready,

Ready to escape

Round and round I'm turning around

I'm in a cage so help me to fly

(Kadebostany – Save me)

С того дня так и повелось. Рэй был на работе, я бесцельно проводила дни. Зарядили дожди. Я ужасно тосковала по райскому климату Калифорнии и никак не могла найти свою колею. Я пробовала рисовать – и не могла. Этот город, такой красивый и строгий, отталкивал меня. Он не нравился мне – я не нравилась ему. Вдохновения не было. Я брала карандаши, водила ими по бумаге, но изображения не оживали, а казались застывшими и скучными, такими же, как моя жизнь.

Первое время я часто звонила домой. Но с каждой неделей говорить о том, как мне весело, глядя в обеспокоенные лица родителей, становилось все труднее и я словила себя на том, что старательно нахожу поводы, чтобы не общаться с ними.

Единственной моей обязанностью было приготовление ужина и я поняла, что начинаю сходить с ума, в тот момент, когда у меня получилось идеальное безе. Я, всегда предпочитавшая всем пирогам и сложным блюдам, овощи и стейк, от потребности занять свой мозг и руки хоть чем-то, обзавелась батареей форм для выпечки, сковородками Mauviel 1830 и научилась печь хлеб на закваске.

Мне надо было сказать Рэю, но я так хотела быть ему поддержкой, не просто куклой, а женой-компаньоном, он так радовался моим кулинарным успехом и не скупился на похвалу, что я день за днем не могла раскрыть рот и сказать: «Любимый. Это место меня убивает». Он любил меня, он бы понял, мы бы вместе что-нибудь придумали, но какое-то тупое упрямство словно дергало меня: ты не слабая, ты должна справиться сама. И я молчала.