До Селевкии Пиерии они добрались на закате, когда над Сирией начали сгущаться сумерки. Не доезжая до главных ворот порта, свернули направо, в сторону дальней оконечности гавани. Здесь Бебий отпустил эскорт — заявил, что далее доставит жену лично. Гвардейцам только того и надо было. Получив наградные, они тут отправились в ближайшую харчевню. В армянском предместье Селевкии Осторий отыскал кузнеца, и тот расковал выбравшегося из сундука Сегестия.
Чтобы добраться до причала, где их ожидала почтовая галера, беглецам пришлось перевалить через невысокий горный кряж, клинообразными уступами сбегавший к морю. Поднявшись на верхнюю точку, Бебий обратил внимание, что бухта, всегда густо заполненная боевыми триерами, торговыми судами и рыбачьими лодками, теперь была на удивление пустынна и безмятежна. На акватории одиноко белел косой латинский парус, но и он, судя по бурунам, уходил в море. Вдали на южной оконечности бухты едва угадывались две военные триеры. В той же стороне, возле выдвинутого в море причала томился корабль с характерными для египтян обводами. Должно быть, на этой триреме прибыл сын Авидия Мециан. Бебий обратил внимание, что и Селевкия тоже казалась вымершей. Капитан почтовика на вопрос, почему в гавани пусто, пожал плечами и с мрачным видом пояснил, что сведущие в торговых делах люди не очень-то верят в победу Авидия. Куда больше они опасаются конфискаций, контрибуций и прочих поборов, на которые особенно падки временщики. Если бы дело было решенное, в порту, добавил капитан, нельзя было бы приткнуться. На этом разговор увял.
Сегестий различил погоню, когда погрузка уже заканчивалась. В плотно надвинувшихся сумерках на перевале вдруг очертилось облачко пыли. Скоро до беглецов донесся стук копыт. Клавдия тут же поднялась на борт. Следом за ней Сегестий отправил на борт матросов, Бебия, затем, простившись с Осторием и его людьми, поднялся сам. Капитан приказал вставить в порты весла, отвязать причальные концы, однако, как нередко бывает у мелководных причалов, почтовая галера никак не желала тронуться с места. Сегестий и все мужчины, не занятые на корабле, сбежали по трапу и, ухватившись за лопасти весел, совместно с Осторием попытались сдвинуть застрявшую у каменной стенки галеру. Трудились несколько минут, упирались ногами в камни на причале — все напрасно. То ли каменистое дно дало о себе знать, то ли капитан негласно перебрал товаров в Селевкии.
Через несколько минут всадники, спустившиеся с перевала — их было не менее десятка — добрались до берега. Солдат в отряде не было, по — видимому, Витразин выслал в погоню своих людей.
Налетевшие сразу обстреляли галеру из луков. Стрелы упали в море, продырвили в нескольких местах косой парус, поднятый на съемной мачте на корме. Матросы, просунув весла в порты, вновь попытались оттолкнуться от предательского берега, однако лопасти скребли по земле.
Осторий со своими молодцами первыми встретили нападавших. Отбив атаку переднего всадника — тот, по — видимому, был из арабов, на голове чалма, — он на ходу, поднырнув под скакуна, продырявил мечом лошадиное брюхо. Лошадь страшно заржала, опрокинула седока, тот упал на своих спутников. В это время Сегестий, Бебий и охранники изо всех сил, на счет «три» разом надавили на весла. Между тем один из спутников Остория успел ухватиться за копье и, резко дернув, стащил с коня второго всадника. Убивать не стал, поставил ему на грудь ногу, занес меч над головой. Нападавшие отхлынули. Осторий вытащил из-за пазухи мешок, выхватил оттуда золотую монету и показал ее опешившим преследователям.
— Ребята, умерьте пыл, и это золото ваше!
— Нам Витразин головы отрежет! — ответил один из конных. На нем были кожаный колет и шаровары.
— А вы спрячьтесь. Слыхали новость — Марк жив, так что недолго вашим хозяевам топтать землю.
— Не врешь? — недоверчиво спросил ближайший к Осторию всадник.
Пока они переговаривались, Сегестий с помощью Бебия и своих товарищей пытались сдвинуть корабль. Наконец галера дрогнула и закачалась на волнах, теперь только трап, ухватившийся за землю железными крючьями, удерживал корабль.