Марк Аврелий. Золотые сумерки

Миновав гробницу Германика, Бебий свернул направо и скоро через крепостные ворота вышел из крепости. Добрался до Оронта, здесь посидел — подумал. Вот так Клавдия! Какой он, задрипанный префект, жених для дочери консуляра! Он — нищий! Выходит, ему одна дорога — в примаки к Максимам. Род, конечно, знатный, благородный, породнившись с ними Лонги не уронят честь, но Максимы очень недолюбливают тех, кто гол как сокол. Как, впрочем, и все другие знатные в Риме. Если девица пребывает в плену буколических настроений, что ж, можно попытаться вырваться из этой тюрьмы. Он явится к императору, глядишь, тот не забыл его. Стоп, что это Авидий говорил насчет его нездоровья? Говорит, совсем плох император?..

В следующее мгновение до него дошло. Он остановился, сделал шаг назад, уперся в Дима. Он все понял.

Мятеж созрел. Авидий ждет кончины Марка, чтобы объявить себя императором. Этот смогет, у этого ума, решимости, войск и средств хватит. Но в таком случае Бебию предстоит поход на Рим. Иного пути нет. Это значит разбой, грабежи, много — много, как выражается Арслан, упитанных женщин? Он приведет Арслана в родной город? Сердце отчаянно забилось, припомнились рассказы дяди о гражданских войнах времен Флавиев. Нет, этот путь не для него. После смерти Нерона один из легионеров, воевавший на стороне Отона, потребовал награду, за то что убил отца, сражавшегося в войске Вителия.

Бебий даже рассмеялся — говоришь, не для тебя этот путь? Вот ты опять вляпался в ловушку. Попробуй только брякнуть Авидию, что «честный офицер присягает только раз» или еще что‑нибудь в этом же роде, вмиг лишишься головы. Этот не «философ», у наместника разговор короткий — переломают руки — ноги, раздробят коленные чашечки и выбросят на улицу.

* * *

Бебий Корнелий Лонг младший добрался до виллы Максимов под вечер. Оба — центурион и его раб Дим — были голодны. Клавдия так и спросила — вы голодны? Бебий, озадаченный этой простотой, кивнул, и девица тут же распорядилась накормить гостей.

Бебий поинтересовался, где Сегестий — решил предупредить, что им очень интересуется Корнициан, однако Клавдия ответила, что тот отправился в город по делам. По каким, не сообщил. Затем сама прилегла за триклиний, как раз через стол, напротив гостя. Бебий к тому моменту успел обмыться в бане и ел аккуратно, но жадно. Клавдия тоже отломила кусочек курочки

Девушка с разочарованием отметила про себя, что прежний красивый, кудрявый юноша здесь, на знойных равнинах Месопотамии заметно высох, потемнел и погрубел лицом. Его нижняя челюсть окончательно выпятилась вперед, придавая молодому человеку законченный зверский вид. Нынешний Бебий загаром, худобой напоминал пугало, если, конечно, не вспоминать о роскошных, даже по столичным понятиям доспехах, которые он снял, явившись в ее дом. Теперь он был в тоге, тощая жилистая рука обнажилась до плеча. Клавдия глянула на руку — что ни говори, а силой и мужественностью он налился.

За едой большей частью молчали, поговорили в саду. Забрели далеко, на самый берег Оронта, откуда сияющими огнями открывалась распластавшаяся по склону горы Антиохия. Особенно заметен был центральный проспект, огни которого пересекали город от стен, построенных вдоль уреза воды, до середины склона, где в сумерках еще угадывались мощные башни и крепостные укрепления столицы Сирии.

Разговор Клавдия начала горячо, упрекнула Бебия в холодности, равнодушии к матери, однако тот сразу прервал ее и в неожиданно приказном тоне, как о вполне решенном деле, заявил — завтра отправишься в обратный путь. Потом уже более спокойно добавил, что сопровождать ее он не сможет — нет повода для женитьбы. У нее богатое приданное, а он гол, нищ, к тому же в опале. С таким богатством нет смысла возвращаться в столицу. Далее деловито объяснил — лучше всего ей отплыть на корабле. Сухопутное путешествие в нынешнее время представляется неприемлемо опасным. Затем Бебий принялся многоречиво описывать преимущества морского пути.

Клавдия, не перебивая, слушала его. Когда он сделал паузу, ожидая ахов, обвинений, упоминаний о жертвах, на которые она пошла, чтобы вызволить его из этой дыры, девушка ответила.

— Со мной, Бебий, ты волен вести себя, как тебе угодно, но меня удивляет твоя бесчувственность к матери. Она без конца ходатайствовала о твоем помиловании.

— Ты решила ей помочь? Србралась принести себя в жертву? А ты спросила, нужна мне твоя жертва?

Клавдия прикусила губу.

— Что случилось, Бебий? Ты ведешь себя так, словно я в чем‑то виновата перед тобой. Неужели ты всерьез решил, что я унижусь до того, что навяжу себя силой? Неужели я ошиблась в тебе? Неужели тот, кто послал меня в Сирию, тоже ошибся?

Молодой человек открыл рот, затем неожиданно закрыл его. Некоторое время он смотрел на городские огни, на звезды над рекой.

Клавдия тоже бросила взгляд на небо.