Марки королевы Виктории

На Старлинге была белоснежная крахмальная рубашка, и Кэти подумала, что он чем-то напоминает хирурга или дантиста. Но на самом деле внимание хозяина кабинета сосредоточилось на почтовой марке, наклеенной на бумажный лист. Перед ним на столе лежали и другие бумажные листы с марками всех цветов радуги — оранжевыми, зелеными, цвета сепии, голубыми — основательно потускневшими и выцветшими. Помимо этого их объединяло еще одно: все они были выполнены в сходной манере и имели один и тот же дизайн.

Старлинг оторвался от созерцания бумажного листа с маркой в центре и поднял на нее глаза.

— «Шалонские головки», — небрежно сказала Кэти, и тут, к своему ужасу, заметила, что Старлинг плачет и его щеки мокры от слез.

Старлинг некоторое время молча на нее смотрел. При этом его лицо сохраняло бесстрастное выражение. Принимая во внимание слезы, происходящее выглядело довольно абсурдно.

— Извините. Я не хотела вас беспокоить. Просто увидела свет и…

Она повернулась, чтобы уйти, но Старлинг сказал:

— Не уходите… Все в порядке. Вы можете остаться, если хотите.

Голос его звучал хрипло, но в нем слышалось приглашение к разговору. Казалось, ему хотелось что-то ей сказать.

— Вы, наверное, думаете, что это чистой воды сумасшествие, — сказал Старлинг.

Признаться, Кэти не знала точно, что он имел в виду.

— Все это, — уточнил он, указав на разложенные на столе бумажные листы с марками.

— О, я как раз пытаюсь сейчас понять суть этого увлечения. Мистер Мелвилл дал мне несколько книг на эту тему. Но я лишь в самом начале: изучаю пока наиболее древние и примитивные знаки почтовой оплаты — всякие там катушки и блоки из дерева… Там столько всего понаписано — у меня просто ум за разум заходит.

Старлинг удовлетворенно помотал головой.

— Должно быть, вы очень сознательный и добросовестный человек, сержант, коли пытаетесь понять душу помешанного филателиста.

— Вы считаете себя помешанным?

— По крайней мере в настоящий момент я так именно себя и чувствую.

— По словам мистера Мелвилла, вы написали книгу о «Шалонских головках».

Старлинг согласно кивнул.

— Я бы хотела ее почитать — если, конечно, возможно.

— В гостиной на книжной полке есть один экземпляр. Читайте на здоровье.

— Спасибо. Мелвилл говорил, филателисты очень высоко ее оценили.

— Мистер Мелвилл — добрый человек. Он устроил мне все это. — Старлинг указал на лежавшие перед ним бумажные листы, и Кэти впервые за все время заметила, что это не марки, а их цветные ксерокопированные изображения в натуральную величину. — Теперь моя коллекция принадлежит фирме «Кабот», но Джеймс попросил своих людей изготовить для меня копии. Ведь эти марки — мои самые любимые. — Старлинг печально посмотрел на листы с имитациями. Кэти подошла поближе к столу и через плечо Сэмми тоже бросила взгляд на ксерокопии. — Вот эти, к примеру… — Старлинг достал лист с ксерокопированным изображением блока из двадцати идентичных коричневых «Шалонских головок». Они располагались на листе в четыре ряда, по пять марок в каждом. — Новая Шотландия, 1853 год. Коричневые, номинальной стоимостью в пенни. Блок из двадцати штук, высокая печать. Как все-таки они красивы, как красивы… — прошептал он в восхищении. — Между прочим, это подарок. Ева подарила.

— Ева? Значит, она тоже знала о вашем увлечении «Шалонскими головками»? Понимала, что вам надо дарить?

— Нет, — вздохнул Старлинг. — Это оказалось просто совпадение. Тем не менее она — при всем ее неведении — угодила точно в яблочко. Сорвала, так сказать, банк. Она подарила их мне на день рождения два года назад. Раскопала в каком-то задрипанном филателистическом магазинчике. В какой-то дыре. Это меня сразило.

Кэти посмотрела на блок священных коричневых марок, дар Евы, двадцать крохотных ее портретов. Интересно, задалась она вопросом, Ева подозревала о своем разительном сходстве с этим изображением королевы? Неужели не подозревала?

Старлинг отложил лист с ксерокопиями марок и печально вздохнул. Должно быть, вспомнил о том, что эти сокровища ему больше не принадлежат.

— Я, пожалуй, пойду и возьму вашу книгу, — тихо сказала Кэти.

Он ничего не сказал, и она повернулась, чтобы идти. Тогда он заговорил снова.

— А ведь они, знаете ли, мне не позвонят, — сказал он и хлюпнул носом.

— Обязательно позвонят, — сказала Кэти.

— Нет-нет. Вы тогда оказались правы, знаете ли.

— Что вы имеете в виду?

— Вы были правы, когда упомянули о марках на письмах с требованиями выкупа. Когда спросили, не мои ли это собственные… — Он повернулся и посмотрел на Кэти в упор. Из глаз у него капали слезы. — Вы ведь полагали, что за всем этим стоит она, не так ли? Ну так вот: вы были правы — это мои марки.

— Что такое? — Кэти была поражена. — Но вы сказали…

— Вы тогда спросили меня, проверял ли я свою коллекцию, чтобы убедиться в принадлежности марок. И я сказал, проверял. Думал, если скажу обратное, вы будете настаивать на проверке, да еще и подключите к этому полицейских экспертов. Но я ничего этого не сделал. Это было все равно что усомниться в лояльности жены… Кроме того, я боялся… Боялся узнать правду.