Марки королевы Виктории

— А сейчас, значит, вы наконец это проверили?

— Нет. У меня есть… вернее, у меня имелось много тысяч марок, причем далеко не все они разложены по порядку и каталогизированы… Всегда существовала возможность какую-то пропустить, что-то проглядеть. Но люди из фирмы «Кабот» были предельно внимательны, разбирая мою коллекцию.

Он взял со стола некий весьма солидный на вид документ и протянул Кэти.

— За последние два дня они переписали и оценили все мои марки. Для «Шалонских головок» составили отдельный список. Там марки с «Землей Ван-Даймена» числятся в рубрике «Тасмания»…

Кэти нашла в списке Тасманию и обнаружила около пятидесяти кратких описаний марок этой страны, причем каждая марка имела свой особый цифровой код.

— Эти номера занесены в каталог Стенли Гиббонса и являются стандартным средством идентификации той или иной марки. Видите в списке место, где номера начинаются с кода СГ19, 1856?

— Да, вижу.

— Марки с кодом до СГ19, а именно СГ14, СГ15 и СГ17, — относятся к предыдущему году. Они тоже находились в моей коллекции. Но в списке «Кабота» их нет.

— Вы уверены, что они у вас имелись? Их так много, и все они так друг на друга похожи…

— Совершенно уверен. Видите ли, марки под номерами 14, 15 и 17 были первыми марками «Земли Ван-Даймена», где фигурировали «Шалонские головки», а я специально разыскивал первые марки всех тех колоний, где использовался этот дизайн.

Он понурился в своем кресле, плечи у него опустились.

— Вы оказались правы, сержант Колла. Их взяла Ева.

— Скажем так: кто-то взял их.

Он беспомощно покачал головой:

— А кто еще?

— Когда вы пришли к этому выводу?

— Только что. Когда сидел здесь и просматривал список «Кабота». Разумеется, Ева не одна в этом участвовала. Голос, дававший мне по телефону указание ехать в аэропорт, определенно принадлежал мужчине.

Кэти испытала огромное облегчение. Она права — Ева в безопасности. И все это чертово похищение не более чем семейная свара — правда, особого рода и доведенная до абсурда, до истерического надрыва. Ну теперь-то Брок опять сможет спокойно спать, и все они вернутся к своим привычным делам — реальным и куда более важным, нежели это. Что же касается Сэмми Старлинга, то ему жить дальше будет гораздо труднее, чем прежде. Она посмотрела на него, лелеявшего свое горе, и мягко сказала:

— Я должна рассказать об этом Броку, Сэмми. Или, быть может, вы сами с ним поговорите?

Он застонал.

— Прошу вас, — прошептал он, — возьмите это на себя. Я… не могу с ним сейчас говорить. Скажите ему, что я очень обо всем сожалею.

В кабинете Старлинга находилось одно французское окно с дверью, которая вела на каменную террасу, и Кэти, воспользовавшись этим, вышла на воздух, чтобы на приволье позвонить Броку. С террасы она могла наблюдать через окно за Старлингом, сидевшим без движения, закрыв голову руками.

— Что он сказал? — В голосе Брока отражались те же метаморфозы в настроении, которые Кэти только что испытала сама, начиная с ужаса, сменившегося затем раздражением, и заканчивая огромным облегчением. — Выходит, вы, Кэти, оказались правы! Возблагодарим же за это Господа.

— Это было очень жестоко, не так ли? Заставить его через все это пройти… Должно быть, она действительно его ненавидела.

— Заставить нас через все это пройти! Вспомните только, как мы задергались, когда возникло предположение, что эти двое могут встретиться в аэропорту и вылететь оттуда на континент, пока мы будем бестолково носиться из стороны в сторону, пытаясь установить их местонахождение? Та еще оказалась нервотрепка!

— Да, неприятно. Но я все-таки очень волнуюсь за Сэмми. Он просто раздавлен.

— Без сомнения, сейчас ему не дает покоя мысль, что если бы он уделил больше внимания вашим словам, то его деньги остались бы при нем. Кстати, вы по-прежнему хотите остаться там на ночь?

— Полагаю, я должна.

— О'кей! У него виски есть?

— Вероятно.

— Налейте себе большую порцию. Не стану отрицать: я испытал немалое облегчение. Особенно если учесть, что полученная от экспертизы информация ничего хорошего нам не сулила… Спокойной ночи.

Он повесил трубку прежде, чем она успела спросить, какие данные экспертизы вызвали у него беспокойство. Перезванивать, однако, она не стала и, пожав плечами, вернулась в кабинет Старлинга.

Старлинг поднял на нее глаза.

— Очень разозлился? — спросил он.

— Не особенно.

— Значит, вы сейчас уедете?

— Я подумала и решила остаться. Мало ли что? В такой ситуации ни в чем нельзя быть уверенным на все сто…

Старлинг одарил ее печальной улыбкой и сказал:

— Пойду узнаю, как там дела у Марианны с обедом…