Маркитант Его Величества

Дородный комендант крепости Гусейн-паша был сама любезность. Юрек со слов Младена Анастасиевича знал, что комендант — мздоимец, каких свет не видывал. Но содрать с Юрека хотя бы акче он не мог. Увы — не тот случай. Гусейн-паша, рассыпая любезности, испытывал танталовы муки. Это было прямо-таки написано на его круглом, как полная луна, лице с небольшими усиками. Гусейн-паша улыбался, но вид у него был страдальческим. Юрек добрый час водил его как большую рыбину, которая попалась на крючок рыболова. Но потом он сжалился над бедолагой и сказал:

— Уважаемый Гусейн-паша! Пока идёт разгрузка, не угостите ли меня чашечкой кофе?

— О, да-да, это хорошая мысль...

— И уж простите меня, коли что не так, — заговорщицки понизив голос, продолжал Юрек, — но у нас есть свои традиции. Я считаю, что наш подарок не грех обмыть добрым вином. Тогда одежде точно сносу не будет. Я тут захватил два кувшина превосходной кипрской мальвазии...

Кульчицкого известили, что комендант крепости не сильно придерживается норм поведения для правоверных и грешит — любит доброе вино и втайне наведывается к падшим женщинам.

— Цс-с-с! — зашипел комендант, прикладывая палец к губам.

Наверное, в этот момент он испытал огромное облегчение. Мальвазия! Поистине царская мзда. Один кувшин этого ценнейшего вина придётся распить с этим купцом-гяуром, а второй он припрячет, чтобы угостить своенравную красотку Зулейку, к которой временами не подъедешь даже на арабском скакуне. Ах, как хороша девка! Сладкая, как халва... Гусейн-паша даже причмокнул толстыми губами от вожделения.

— Пока фуры разгружают, мы поднимемся на самую высокую башню крепости, — сказал он любезно. — Слуги накроют там стол, и мы в полной мере сможем насладиться добрым кофе, мальвазией и великолепными видами Белграда и его окрестностей. И главное: нам никто там не помешает.

— Отлично! — не сдержавшись, радостно воскликнул Юрек.

И тут же прикусил язык — остынь, дурень! А ну как Гусейн-паша что-нибудь заподозрит... Но комендант уже торопливо семенил впереди него, на ходу отдавая нужные распоряжения. Мальвазия пришпорила толстяка как острая рыцарская шпора старую ленивую клячу...

Вид с верхотуры и впрямь был таким, что дух захватывало. Самая внушительная башня верхней крепости, куда Гусейн-паша привёл Юрека, защищала Калемегдан со стороны Дуная. И главное — там никто не мог подсмотреть, чем они будут заниматься. Юрек знал, что рядом с этой башней, внизу, стоит старая церковь — единственная, которую почему-то пощадили турки. (Ему уже приходилось в ней бывать.) Церковь скромно ютилась у наружной стены цитадели. Ниже неё, в небольшом дворике, находилась скромная православная часовенка, пользующаяся большим уважением у сербов. Она почти до половины ушла в землю. Из часовни вели ступеньки к святому колодцу, из которого верующие черпали воду, исцеляющую глаза и всякие болезни. Часовенка была увешена многочисленными иконками, старыми и новыми, в недорогих окладах с фальшивой позолотой.

Нижние оборонительные сооружения назывались «Водяною крепостью», потому что стояли на самом берегу и постоянно заливались водою в дождливое и весеннее время. Нижняя крепость представляла собой обнесённый высокими стенами обширный плац для всякого рода упражнений гарнизона Калемегдана. Здесь находились кварталы каменных казарм, склады, тюрьма, мельница для армейских нужд, жернова которой денно и нощно крутили ослики, пороховой погреб, мастерские и другие постройки неизвестного Юреку назначения. Там же виднелись и купола хамамов, где воины ислама отдыхали после учений.

Войти в нижнюю крепость можно было через двое ворот. За ними тянулись узкие проходы между стен, где несколько вооружённых человек способны были преградить дорогу целому отряду. Глядя на всё это, Юрек в невольном восхищении покачал головой — мощная крепость!

Однако всё это его не интересовало (за исключением пороховых погребов). Не волновали Юрека и красоты природы, блиставшей под солнцем множеством оттенков бирюзового, зелёного, голубого, жёлтого и коричневого цветов. С крепостной башни хорошо было видно место слияния Савы с Дунаем, изобиловавшее водоворотами. А остров, с которого турки обстреливали город во время осады Белграда (с той далёкой поры там остались несколько старинных орудий в виде памятника и янычарское кладбище), просматривался во всех деталях.

Множество парусных кораблей разных размеров и рыбацких лодок в знойной тишине летнего дня навевали идиллическое настроение. Но к потрясающей, созданной природой и отчасти человеческими руками картине, которая могла впечатлить любого художника, Кульчицкий остался равнодушным.

Юрек лихорадочно запоминал количество орудий на артиллерийских площадках верхней и нижней крепостей. Его ум в данный момент напоминал счётное устройство, которое он предложил Младену Анастасиевичу использовать в работе, приятно удивив этим и обрадовав купца. Тому приходилось ворочать большими суммами, а все подсчёты он вёл на дорогой бумаге. Это было мучительно долго, да и бумагу потом приходилось выбрасывать.