Маркиза де Помпадур

«Поднявшись наверх, ожидали ужина в малой гостиной; король появлялся, когда дамы садились за стол. Столовая была очаровательна, ужин – весьма приятен, непринужден, из прислуги было всего два-три лакея из гардеробной, которые уходили, положив перед вами все надлежащее. Свобода и благопристойность, как мне показалось, строго соблюдались; король был весел, раскрепощен, но при этом не терял величия; он вовсе не выглядел застенчивым, а находился в привычной обстановке, очень хорошо говорил и умел развлекаться. Он казался сильно влюбленным в маркизу де Помпадур, не испытывая стеснений по этому поводу, отринув всякий стыд и словно сделав выбор, то ли ведя себя легкомысленно, то ли приняв мнение света по этому поводу, не оглядываясь на другие, то есть подстраивая принципы (как многие делают) под свои вкусы и увлечения. Он показался мне весьма осведомленным в мелких делах и деталях, но это ему не мешало и не компрометировало в больших делах. Его скромность была врожденной; однако возможно, что наедине он говорил маркизе все. В общем, следуя принципам света, он показался мне величественным в частной обстановке, а все окружавшее его – хорошо отлаженным.

Я отметил, что он заговорил с маркизой, шутя по поводу своей кампании и словно действительно собираясь туда отправиться 1 мая. Мне показалось, что он говорил с нею весьма вольно, как с любимой фавориткой, но которая нужна была ему только для развлечения. Она, ведя себя очень хорошо, имела большое влияние, но король всегда хотел оставаться безраздельным господином и проявлял в этом твердость… Мне казалось, что частная обстановка кабинета состояла лишь в ужине и часе-двух игры после ужина, а настоящая интимность была в другом малом кабинете, куда были вхожи мало кто из прежних и близких придворных. Король, как я уже сказал, был такой, как всегда: любил своих старинных знакомых, с трудом с ними расставался и не любил новых лиц. Я думаю, именно этому постоянству и привычке некоторые были обязаны продолжительностью своего пребывания в фаворе, ибо, кроме настоящих приближенных из узкого круга, остальные пользовались весьма небольшим доверием короля, а то и совсем были его лишены.

Нас присутствовало восемнадцать человек, тесно сидевших за столом… Маршал Саксонский тоже там был, но он не сел за стол: он только что пообедал и выхватывал лишь самые лакомые кусочки. Король, звавший его всегда графом Саксонским, казалось, очень его любил, уважал и отвечал ему с восхитительной искренностью и точностью. Маркиза де Помпадур была к нему очень привязана. Мы провели за столом два часа весьма свободно, но без излишеств. Наконец король проследовал в малую гостиную; он сам подогрел и налил себе кофе, так как никто не появлялся и все обслуживали себя сами. Он сыграл партию в комету с госпожой де Помпадур, Куаньи, мадам де Бранка и графом де Ноайлем – по малым ставкам; король любил игру, но мадам де Помпадур ее ненавидела и стремилась от нее уклониться. Остальная компания сыграла две партии по маленьким ставкам. Король приказывал всем садиться, даже тем, кто не играл; я остался стоять у камина, глядя, как он играет. Когда госпожа де Помпадур стала торопить его удалиться, так как ее клонило ко сну, он поднялся в час ночи и сказал ей вполголоса (как мне кажется) и весело: „Пойдем спать“. Дамы сделали реверанс и удалились, он тоже поклонился и заперся в малом кабинете; все мы спустились по малой лестнице госпожи де Помпадур, куда выходит одна из дверей, и вернулись через апартаменты на официальную церемонию отхода ко сну, состоявшуюся тотчас же, как обычно.

Так прошел мой первый ужин в кабинете в Версале, все это показалось мне простым и светским, и, поскольку я мог присутствовать, ни во что не вмешиваясь и не лукавя, я решил бывать там и делать все необходимое, чтобы время от времени быть туда допущенным… но и не слишком увлекаться, чтобы меня не захватило потоком».