Маркиза де Помпадур

Сохранилось ответное письмо, в котором Жанна-Антуанетта благодарит герцогиню де Люинь:

«Вы возвращаете меня к жизни, герцогиня; уже три дня я испытываю ни с чем не сравнимую боль, чему вы с легкостью поверите, зная мою привязанность к королеве. Меня гнусно очернили перед дофином и его супругой; они были настолько добры ко мне, что позволили доказать ложность ужасных обвинений. За несколько дней до того меня уведомили, что королеву настроили против меня; судите же о моем отчаянии, ведь я готова отдать жизнь за ту, чья доброта ко мне с каждым днем становится мне все дороже. Несомненно, чем более Ее Величество добра ко мне, тем больше зависть чудовищ этого края заставляет их чинить мне тысячу козней, если только она не изъявит любезности их остерегаться и не соизволит сообщать мне, в чем меня обвиняют: мне будет нетрудно оправдаться. Спокойствие души моей по этому поводу – тому свидетельство. Я надеюсь, герцогиня, что дружба ваша ко мне и еще более знание моего характера явятся лучшим подтверждением моих слов. Возможно, я наскучила вам долгим посланием, но сердце мое столь полно, что я не могла от вас этого скрыть. Вы знаете, какие чувства я питаю к вам, и они не иссякнут до конца моей жизни».

Это письмо, несмотря на низкую лесть, представляет собой определенный интерес: прося королеву о поддержке, маркиза как будто не отдает себе отчета в том, что ежедневно глумится над государыней, играя свою роль при короле. Создается впечатление, словно мадам де Помпадур лишена всякого понятия о нравственности, что позволяет усомниться в искренности ее чувств.

Однако она не довольствуется благосклонными словами Марии Лещинской; она желает получить от королевы определенные отличия по этикету, которые уравняют ее с другими знатными придворными дамами.

Так, в 1746 году во время церемонии первого причастия, когда королева должна была назначить пятнадцать дам, чтобы подавать ей блюда, которые она лично передаст двенадцати бедным девочкам, совершив омовение их ног, маркиза вызвалась подать одно из блюд. Королева, сохраняя чувство собственного достоинства, велела ей передать, что ценит ее порыв, но уже располагает помощницами в нужном количестве.

Разочарованная маркиза распустила слух о том, что она будет на Пасху собирать пожертвования. Мадам де Люинь сообщила об этом королеве, та достойно ответила, что сам король счел бы непристойным сбор пожертвований маркизой де Помпадур. В итоге Мария Лещинская поручила эту обязанность одной из своих фрейлин, маркизе де Кастри[12].

«Сия история оскорбила религиозные чувства королевы, – отмечает герцог де Люинь, – а известно, что в этом отношении она никогда не идет на уступки; фаворитке, сведущей во всех тонкостях такта, неведомы те, кои сопряжены с такими чувствами».

Упорная де Помпадур попросила о чести садиться в карету королевы; та сначала высокомерно отказала, затем, считая, что ей надлежит проявить христианское милосердие, назначила маркизу де Помпадур на вакантное место в своей карете и простерла свою доброту до того, что пригласила ее на обед.

«Та постоянно играла за столом королевы с большим изяществом и благопристойностью, и я заметил, – пишет Люинь, – что, когда настало время идти ей в малый кабинет, она попросила у королевы позволения оставить игру, и та добродушно сказала: „Ступайте“. Есть о чем задуматься философу и христианину».