Марко Поло

Рассказывали Николай и Матвей обо всем правду, по порядку и умно. Люди они были разумные и по-татарски знали».

Остались купцы при дворе Кубилая.

Был такой путешественник Афанасий Никитин[29]. Ходил он из Новгорода за три моря, в Индию, и описал он Индию очень подробно.

Сказание свое записал Никитин в Новгородской летописи. А в конце записал что-то на непонятном языке.

Буквы славянские, а язык непонятен.

Недавно прочли его запись, оказалось, что кончается его сказание мусульманской молитвой на персидском языке. Переменил Никитин веру и. даже расписался об этом тайно в церковной книге.

Люди ходили по большим дорогам по торговым делам, а не из-за религии.

Когда Иоанн Плано де Карпини в 1246 году пошел по поручению папы Иннокентия IV к татарам, то должен он был поговорить с великим ханом) о там, не желает ли великий хан принять христианство. Ехал монах, видел поля, покрытые черепами, видел сожженный Киев, в котором едва осталось двести домов, видел русских, платящих дань татарам. Одну шкуру белого медведя, — одну — бобра, одну — соболя, одну — черную лисью. Говорил монах о религии, а по дороге смотрел на то, как вооружены татары и как с ними воевать.

Об этом он и написал свою книгу.

После него поехал другой монах. Шел слух, что у татар есть уже христиане. Вот поехал в восточные страны Вильгельм де Рубрук из ордена францисканцев. Он ехал, как монах, был даже бос, согласно уставу ордена.

Ехал он, думая, что сын Батыя Сартах принял христианство.

Ехал он в 1253 году. И тоже разузнавал, как воевать с татарами, если нельзя взять их союзниками.

Теперь посылал купцов в Европу Кубилай.

Путь был ясен.

Если государи посылали монахов проверить военные пути, то почему не мог послать Кубилай купцов посмотреть пути на Европу и в Сирию.

Мунке-хан писал королю франков:

«Во имя вечной силы божией, во имя великого народа Моалов, это да будет заповедью Мангу-хана для государя Франков, короля Людовика и для всех других государей и священников, и для великого народа Франков, чтобы они поняли наши слова. И когда вы услышите и уверуете, то, если захотите нас послушаться, отправьте к нам ваших послов; и таким образом мы удостоверимся, пожелаете ли вы иметь (нами мир или войну.

Когда силою вечного бога весь мир от восхода солнца и до захода об’единится в радости и в мире, тогда ясно будет, что мы хотим сделать; когда вы выслушаете и поймете заповедь вечного бога, но не пожелаете внять ей и поверить, говоря: «Земля наша далеко, горы наши крепки, море наше ветки, и в уповании на это устроите поход против нас, то вечный бог, тот, который сделал, что трудное стало легким и что далекое стало близким, ведает, что мы знаем и можем»[30].

Это письмо было полно далекими угрозами.

Для Кубилая Европа была краем земли, бедным и неинтересным.

В Самарканде были свои обсерватории, люди смотрели на звезды и предсказывали солнечные затмения.

Итак, Европа была далека и сравнительно малоинтересна.

Интереснее была Палестина, через которую проходили караванные дороги, интересно было посмотреть, как борются христиане с арабами, а заодно интересно было пригласить несколько сот, или хоть сотню христиан-ремесленников, потому что не во всем можно было поверить китайцам, а в военном искусстве, в искусстве, например, разрушать стены, китайцы были совсем отсталым народом.

Дал Кубилай братьям Поло золотую дощечку, которая служила дипломатическим паспортом и сказал им: «Поезжайте к папе и скажите, что просит великий хан прислать к нему около ста христиан умных, во всех искусствах сведущих, чтобы они могли доказать идолопоклонникам, что идолам поклоняться не надо».

Но дело Кубилая было не в Риме, а в Палестине, и поэтому велел он братьям «привезти масло из лампады, что висит в храме у гроба господня в Иерусалиме».

Дал купцам Кубилай посла, сели все трое на коней и пустились в путь.

Ехали они с почетом, но дорога была трудная, не всегда было можно итти вперед, то из-за разливов рек, то по дурной погоде, то от снегов. Как ехали царские посланники, полтора века позже рассказывает господин Рюи Гонзалес де Клавихо, который от испанского короля ездил ко двору Тимура в Самарканд в 1403 году.

«Обычай был такой, что когда приезжали посланники в какое-нибудь место, в город, местечко или селение, то сейчас распоряжались, чтобы принести много мяса, как для них, так и для тех, которые были с ними, и плодов, и овса столько, что хватило бы на втрое большее число; приводили людей, которые бы берегли посланников и вещи их день и ночь, и стерегли также их лошадей; и если пропадало что-нибудь, то управление того места, где они остановились, должно было заплатить за это.