Марксистская философия в XIX веке. Книга первая (От возникновения марксистской философии до ее развития в 50-х – 60 годах XIX века)

Опыт классовых боев в Европе в середине XIX в. ярко свидетельствовал о возраставшей революционной инициативе народа, в первую очередь пролетариата, в осуществлении исторических преобразований. Июньское восстание в Париже было «первой великой битвой между обоими классами, на которые распадается современное общество. Это была борьба за сохранение или уничтожение буржуазного строя» [1, т. 7, с. 29].

В результате активного участия «низов» в борьбе за освобождение от феодальных оков революция 1848 г. во Франции выходила за рамки задач буржуазной революции. Поэтому все так называемые гражданские свободы представляли опасность для классового господства буржуазии. И буржуазия стремилась урезать демократические завоевания, поставить им заслон, наконец, вовсе отказаться от них во имя спасения своего господствующего положения, не останавливаясь при этом перед опасностью реставрации, контрреволюционного переворота, бонапартизмом. «Все классы и партии во время июньских дней, – пишет К. Маркс, – сплотились в партию порядка против класса пролетариев…» [1, т. 8, с. 127].

Таким образом, усилия буржуазии, отразившиеся в соответствующей эволюции институтов буржуазной демократии, направляются на то, чтобы парализовать историческую инициативу масс. Такова прежде всего эволюция парламентаризма. Представляя собой прогрессивное явление в борьбе с феодализмом, парламент утрачивает это свое значение, как только начинается борьба пролетариата с буржуазией.

В работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.», «Революция и контрреволюция в Германии», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» и др. К. Маркс и Ф. Энгельс убедительно показывают, что буржуазия располагала чрезвычайно широким кругом возможностей внутреннего и внешнего порядка, для того чтобы парализовать любую историческую инициативу парламента по сколько-нибудь радикальному обновлению социальной структуры. В числе таких возможностей – чудовищная бюрократическая машина исполнительной власти, армия, институт частной собственности, блокировка с феодально-монархическими элементами, союзническая помощь других государств и т.д.

Эти выводы К. Маркса и Ф. Энгельса базируются на обобщении конкретного исторического опыта. Так, например, К. Маркс показывает, что уже в самом начале Французской революции в период существования временного правительства вся его деятельность свелась к беспрестанной борьбе с требованиями пролетариата, ибо данные ему в свое время обещания сделались «невыносимой опасностью для новой республики» [1, т. 7, с. 27]. Так же обстояло дело и на следующем этапе революции, в период деятельности национального собрания. Усилия последнего были направлены на достижение тех же целей. «Это Собрание, – пишет Маркс, – было живым протестом против притязаний февральских дней и должно было низвести результаты революции до буржуазных масштабов» [1, т. 8, с. 125 – 126]. Этот законодательный орган, рожденный революцией, с первого дня своего существования взял курс, направленный против самой революции, против ее основных движущих сил и в первую очередь против революционного пролетариата. Но национальное собрание, в лице которого, по меткой характеристике Маркса, «вся Франция явилась судьей парижского пролетариата» [1, т. 7, с. 27], не ограничилось только антипролетарскими санкциями (вплоть до ареста наиболее энергичных вождей пролетариата). Оно повело широкое наступление на демократические права и свободы, завоеванные в ходе революции.

Отличительной особенностью буржуазного парламента на всех этапах его формирования был так называемый «парламентский кретинизм». Исключительно активное в осуществлении реакционных актов Национальное собрание на протяжении всей своей деятельности проявляло абсолютное бессилие в области общегражданских интересов. «Там, где Собрание не угнетало, не действовало реакционно, оно страдало неизлечимым бесплодием», – отмечал К. Маркс [1, т. 8, с. 161].

Эта своеобразная болезнь не была чисто французским явлением. Она, как подчеркивал К. Маркс, свирепствовала с 1848 г. на всем континенте, держала поражаемых ею в плену собственного воображения, лишая их всякого смысла и всякого реального восприятия действительности [см. там же, с. 181]. Этой неизлечимой болезнью, как отмечал Ф. Энгельс, с самого начала было поражено и Франкфуртское национальное собрание [см. там же, с. 92], которое он именовал ублюдком, ничтожеством, собранием старых баб, компанией дураков, вообразивших себя мудрецами.

Противоречия рассматриваемого периода, порожденные соотношением классовых сил, стремление буржуазии любой ценой исключить всякую возможность развертывания исторической инициативы революционных масс нашли свое отражение в законодательной деятельности парламента. Яркой иллюстрацией этого является конституция Второй республики, которая, как подчеркивал К. Маркс, «не санкционировала никакой социальной революции», а «санкционировала временную победу старого общества над революцией» [1, т. 7, с. 40].