Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск второй

В отношении новой системы управления экономикой, а стало быть, трестов, ставших независимыми от центрального управления экономикой, вскоре появилась масса критических замечаний, осуждавших новое неравенство, которое принес с собой нэп. Самым значительным было то, что сельское хозяйство оказалось в более выгодном положении, чем промышленность, а в промышленности легкая промышленность оказалась в более выгодном положении, чем тяжелая. (То же самое явление впоследствии будет характерно для реформ в Восточной Европе и станет одной из основных причин тупика, в который они зайдут.) Все вышесказанное можно весьма наглядно проиллюстрировать образованием так называемых «ножниц» между промышленностью и сельским хозяйством: в период между 1 января и 1 мая 1922 года индекс цен на 12 основных видов сельскохозяйственной продукции возрос со 104 до 113 процентов, тогда как на 12 видов основных промышленных товаров уменьшился с 92 до 65 процентов (1913 год = 100 процентам).

Отмена централизованной поддержки государственных предприятий прежде всего ударила по предприятиям тяжелой промышленности, поскольку они по большей части не могли обменивать свою продукцию на продукты питания и на другие товары потребления или же продавать ее за деньги на свободном рынке. В большинстве случаев они не могли забазариваться, как позднее иронически стали называть это явление. И наоборот, на предприятиях легкой промышленности, хотя у них было больше возможностей использовать забазаривание в собственных целях, отражались губительные результаты падения цен на промышленные товары. Чтобы воспрепятствовать этому последнему явлению, была придумана новая государственная институциональная форма систем синдикатов (картелей) с задачей создать монополию на продажу промышленных товаров. Это были связанные с трестами, но не подчиненные им предприятия, задача которых заключалась прежде всего в сбыте продукции, с трудом реализуемой трестами.

Деятельность синдикатов быстро расширилась и к концу 1922 года уже охватывала более половины трестов; в значительной части отдельных отраслей они занимались но не только продажей трудносбываемой продукции, но вообще стали заниматься монопольной продажей всей продукции. Благодаря их деятельности «ножницы» между сельским хозяйством и промышленностью быстро перестали быть невыгодными для промышленности и начиная с 1923 года стали уже в высшей степени невыгодными для сельского хозяйства. Впоследствии эта разница останется почти что постоянной величиной и будет играть исключительно важную роль не только в период реконструкции, но и позднее, в период первоначального накопления капитала, необходимого для быстрой и широкой индустриализации.

Нэп внес существенные изменения не только в управление государственным сектором, но и в жизнь кооперации, в особенности сбытовых и потребительских кооперативов. Выбор пути быстрого перехода к социализму, характерного для военного коммунизма, повлек за собой национализацию или муниципализацию кооперативов. Этому способствовала и привычная марксистская критика утопий, связанных с кооперативным социализмом. В период нэпа она стала считаться применимой лишь по отношению к капиталистическому обществу, а роль кооперативов в советском обществе подверглась переоценке. Эти изменения в идеологии нашли яркое отражение в ленинском плане кооперации, который был разработан именно в этот период. Основной его тезис был следующим: в пролетарском государстве кооперативы теряют свой капиталистический характер и приобретают важнейшую роль в качестве социалистических институтов, ведущих к социализму тех, кто живет на скромные доходы, в особенности крестьян, поскольку для них такая институционная форма наиболее доступна, понятна и приемлема. Однако в этой концепции наряду с положительной оценкой роли кооперативов фигурирует и идеологическая предпосылка, согласно которой эти организации с точки зрения достижения социалистических ценностей по уровню ниже государственных хозяйств. Эта же самая предпосылка до сих пор присутствует в официальной идеологии стран Восточной Европы.

Переоценка роли кооперативов объясняется опять-таки определяющим влиянием экономической необходимости. Система централизованного распределения, опирающаяся исключительно на государственные организации, оказалась неспособной до конца разрешить свои же собственные задачи, и теперь, когда рыночные отношения получили право гражданства, необходимо было искать новые институционные формы, обладающие большей самостоятельностью. С этой точки зрения особо многообещающими представлялись профсоюзы. Оживлению их роли способствовало также и то, что с их помощью руководители Советской власти надеялись использовать часть денег, находящихся в частном пользовании.