Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск второй

Сегодня следует спросить себя, была ли новая экономическая политика неизбежной мерой, то есть политической уступкой крестьянству, или же возможной рациональной альтернативой социалистической системе управления экономикой, которая обогатила новыми элементами социалистическую перспективу. Опираясь на более чем полувековой опыт, мы можем решительно высказаться в пользу положительной оценки этой новой фазы. Впрочем, подобной оценки единодушно придерживались все те, кто в 1921 году встал на сторону новой экономической политики.

«Если бы не было гражданской войны, – писал Гусев, – мы бы уже в 1919 – 1920 годах в основном ввели ту же самую экономическую политику (а не экономическую политику военного коммунизма, к которой нас вынудила война). Мы могли бы аккуратно и до конца провести огосударствление, ограничив его крупными предприятиями, и отдали бы этому все наши силы»[69].

7. Рабоче-крестьянская инспекция и бюрократия

Новая экономическая политика уменьшила прямую руководящую роль государства в управлении экономикой, но новые институционные формы, государственные тресты и синдикаты, имели тенденцию к образованию руководящего специализированного аппарата, столь же стабильного, как и главки с их типичными чертами госцентризма. Наблюдался отход и от коллективного руководства. Более того, в качестве политического требования времени и на практике все большее значение придавалось методу личной ответственности. В подобной ситуации даже профсоюзы не могли играть значительной роли; к тому же на их положение определенно повлияли и результаты дискуссии о профсоюзах, о которой мы уже вкратце упоминали. В этот период различные отраслевые управленческие аппараты пока еще не могут рассматриваться как носители бюрократических отношений в том смысле, который придавал им Маркс, вернее сказать, эти отношения еще не стали их основной чертой, но можно уже довольно четко различить те тенденции, которые рано или поздно могут привести к обюрокрачиванию аппарата специализированного руководства.

Усилению этих тенденций способствовали различные факторы. С переходом на рыночную экономику учет и контроль за продукцией и расходами, которые ранее велись довольно примитивно, в натуральных показателях, необходимо было строить на итоговых показателях в денежном выражении (хозрасчет). Эта новая система уже сама по себе требовала более опытного аппарата, тем более что финансовая система все более усложнялась. Научная организация труда – прежде всего тейлоризм – приобретала у советских руководителей огромную популярность, и это вновь вызвало необходимость в технизации и расширении специализированного аппарата руководства. Наконец, при новой экономической политике стали применять систему материального участия, другими словами, средства, имевшиеся в распоряжении властей, расширились, и в их арсенале появилось понятие материального стимулирования. Все это не только сделало более насущной необходимость расширения специализированных аппаратов руководства, без которых в экономике уже нельзя обойтись и по другим причинам, но и привело к неравному распределению богатств по вертикали, при котором бóльшая власть вела и к большему богатству.

Все эти тенденции, хотя и в меньшей степени, отразились и на кооперации. На эту институционную форму особо возлагали свои иллюзорные надежды русские анархисты антибюрократического типа. «В кооперативах, – писал Туган-Барановский, – нет угнетающей власти, нет господства большинства над меньшинством, как при социализме. Корпоративистский идеал совпадает с идеалом современного анархизма»[70]. Понятие, согласно которому кооперативы якобы смогут обойтись и без специализированного управления, перешло в идеологию Советской власти и стало неотъемлемой частью социалистической теории кооперации. На самом деле, однако, уже в тот период начиналось проникновение в кооперацию руководящего специализированного аппарата, развивалась тенденция, полное осуществление которой могло бы и в этой области укрепить – в отношении к собственности, и в особенности к владению, – институционный характер, аналогичный тому, какой имел место на государственных предприятиях.