Марксизм в России начинался со лжи

Под нещадную руку ее ранее многих попал Петр I. Не догадываясь о самом существовании общины (первыми начали осознавать ее славянофилы в 1830—1840-е гг.), великий реформатор начал круто разворачивать Россию на Запад, при этом, однако, как оказалось, не западными, а восточными, антирыночными способами... Закрепощенные к тому времени общинники не получали волю и не превращались поэтому в наемных пролетариев, как это было на Западе. Они прикреплялись насильно к заводам целыми деревнями (общинами) в качестве, фактически, каторжников. В результате Россия хотя вскоре и вышла на первое место в мире по выплавке чугуна и стали, но в социальном отношении не сдвинулась с места. Она несколько изменилась лишь в верхних слоях социальной пирамиды, но, как писал уже Герцен, Петр I создал лишь иллюзию прогресса России. На самом деле он задержал ее развитие по направлению к капитализму по крайней мере на два века... Убедительное подкрепление этой оценки содержится в посмертно опубликованном исследовании А. Спунде о развитии русской промышленной буржуазии (ж. «Наука и жизнь», 1988, № 1).

Стало быть, петровская попытка феодальной индустриализации России без включения свободного развития товарно-денежных отношений, фактически без частного предпринимательства привела только к тому, что было прорублено лишь «окно в Европу», но не открыты двери... Крепостничество при Петре I только больше укрепилось, а община — как и всегда в лихую пору — внутренне еще неистовее замкнулась в себе, отбиваясь от несчастий поистине спасительной круговой порукой.

И как в подтверждение этого факта не привести следующие слова Маркса, написанные им в связи именно с русской крестьянской общиной: «Жизнеспособность первобытных общин была неизмеримо выше жизнеспособности семитских, греческих, римских и прочих обществ, а тем более жизнеспособности современных капиталистических обществ...» (Соч., т. 19, с. 402; курсив мой. — Г. К.).

Так-то! Стоит ли удивляться, что в России оказался столь устойчивым не только сам общинный уклад жизни, но и его воздействие на все общественное сознание нашего Отечества. В отличие от Энгельса, Плеханова и Ленина, Маркс при осмыслении судеб России обратился в первую очередь к тем факторам, которые составляют ее внутреннюю, ее сущностную специфику. В следующем письме придется, наконец, обратиться преимущественно к тем текстам Маркса, которые с особой тщательностью скрывались от внимания читателей на протяжении всего времени их существования, в том числе и тем из них, которые Вы, Раиса Павловна, и сегодня заботливо не упоминаете (точно так поступают и Ваши адепты-неофиты).

При неизменно добрых пожеланиях Вам

Г. Куницын,

26. 01. 1991 г.

Письмо пятое

Как ни тепло чужое море,

Как ни красна чужая даль,

Не ей поправить наше горе,

Размыкать русскую печаль!

Н. Некрасов

Глубокоуважаемая Раиса Павловна!

Вот, пожалуй, теперь подошел я и к вопросу, ради рассмотрения которого начал писать Вам эти отнюдь не интимные письма. Этот пункт — концепция Маркса об исторических судьбах России, о ее роке. Моя задача: доказать, что перед нами — именно концепция. И концепция к тому же более широкая, чем только о России. Это — в сущности, теоретическое открытие и обоснование одного из альтернативных (по отношению конкретно к капитализму) путей мирового развития. Так определяю я «русскую идею» Маркса.

Ошибочность утверждений Энгельса и Плеханова, согласно которым у России в последней четверти XIX в. был якобы лишь единственный путь развития — фатальное следование за капиталистическим Западом, ныне полностью обнаружилась: Октябрь 1917 г. и последующие события у всех на глазах увели ее с этого пути. Навсегда ли? Что из того вышло? Сейчас вспомним, что заблуждение «западников» замечено было уже в самом начале. И не только Марксом. Как ошибка, так и истина в трактовке этой проблемы возникли раньше, чем марксизм.